– Спокойно! – кричу ему. – Не маши! Я близко!
Он не слышит и все шлепает руками. Я уже рядом, но он вдруг уходит под воду. Ныряю. Отрок опускается на дно, вытянув руку вверх. Толкаюсь ногами и успеваю ее схватить. Тащу вверх. Тяжелый… Изо всех сил гребу руками и ногами. Воздух в легких кончается. Сейчас не вытерплю и выдохну. Нельзя этого, нельзя, нужно терпеть…
Солнце бьет в глаза. Выпускаю из груди перегоревший воздух, жадно вдыхаю свежий и ложусь на спину. Плыву к берегу, таща утопленника за руку. Под мышки бесполезно – он без сознания, воды хлебнул. Мне надо успеть, счет на минуты… Быстрее, быстрей! Под ногами земля. Волочу скользкое тело на берег. Раз – и животом его на колено! Ладонями жму под ребра. Изо рта отрока сочится вода. Ее мало, но много и не нужно. Человеку, чтоб утонуть, достаточно стакана в легких, говорил дядя Саша. Еще раз! Хватит. Теперь на спину и искусственное дыхание – дядя Саша меня учил. Оттягиваю подбородок, вытаскиваю пальцами запавший язык и яростно вдуваю в рот воздух. Он с сипом выходит обратно. Еще! Еще! Отрок недвижим. Неужели поздно? Нет… Судорога корежит мокрое тело, отрок кашляет, плюется и хрипит. Поворачиваю его на бок, не то захлебнется рвотой. Изо рта отрока бьет фонтан. Будет жить!
Сильные руки хватают меня за плечи и отбрасывают в сторону. Оглядываюсь. Нас обступили люди: их много и все при оружии. За ними – кони. Я и не слышал, как подскакали. Меня вздергивают на ноги и заворачивают руки за спину. Мужчина в богатой одежде склоняется над отроком.
– Княжич! Жив?
Отрок кивает. Глаза его мутные, но сознание пробуждается.
– Слава Иисусу! Успели. Помогите ему!
Мужчина выпрямляется, идет ко мне. У него загорелое лицо и черная борода. Смотрит недобро. С чего бы? Чернобородый размахивается и бьет меня под ложечку. От резкой боли сгибаюсь, в глазах темнеет.
– Вяжите колдуна! – слышу как сквозь вату. – Крепче!..
* * *
Большая комната полна народу. Сквозь растворенные маленькие окошки льется свет. Я стою посередине, руки мои стянуты за спиной – так сильно, что я их не чувствую. Обвожу собравшихся взглядом. Здесь только мужчины, молодые и старые, но все при оружии и смотрят хмуро. Прямо передо мной – двое. Старик в богатой одежде и с белыми от седины волосами; и второй, кряжистый и широкоплечий. Этот помоложе, но с белыми нитями в бороде. Взгляд у него цепкий, пытливый.
– Вот! – Чернобородый – тот, что бил меня, выступает вперед. – Колдун, на бреге спымали. Схватил княжича и плевал ему в рот, извести хотел. Еле успели…
За спиной возмущенный ропот. Старик глядит на кряжистого, тот выступает вперед.
– Кто подослал?
Это мне. Молчу. Чернобородый отвешивает мне затрещину. Больно!
– Погоди, Яр! – подымает руку кряжистый. – Успеешь! Дай спытать. Откуда ты, колдун? Из Галича?
– Я не колдун.
– Тогда зачем плевал княжичу в рот?
– Я не плевал.
– Лжа! – ревет Яр. – Все зрели! Плевал!
За спиной снова шум. Как им объяснить? Про искусственное дыхание здесь не слышали, слов таких не знают.
– Я не плевал, а дышал ему в рот.
– Зачем?
– Он тонул. Я вытащил, но он нахлебался воды. Я ее выдавил, затем дышал, чтоб очнулся.
Кряжистый окидывает меня взглядом. Одежда на мне мокрая, как и волосы, под босые ноги натекло.
– Развяжите мне руки, покажу, что делал!
Кряжистый задумывается и кивает. Подскочившие воины распускают ремень на моих руках. Другие кладут ладони на рукояти мечей. Сторожатся… Кому я опасен без оружия? Растираю кисти – они совсем затекли. Осматриваюсь. У стены несколько отроков. Хорошо одеты, при мечах.
– Вот этот! – указываю на младшего. – Телом такой же, как княжич.
Отрок бледнеет.
– Сробел, Брага? – усмехается кряжистый.
– Я… – Отрок обиженно выступает вперед. – Совсем нет!
– Пусть снимет меч! – говорю сердито. – Не то порежется!
На окаменевших лицах воинов вспархивают усмешки. Я рассмешил или Брага? Меч и в самом деле лучше убрать. Еще пырнет с испугу. Кряжистый кивает. Брага снимает пояс с оружием, кладет на лавку, идет ко мне. Лицо его насуплено. Я опускаюсь на колено, второе выставляю вперед.
– Ложись! Животом мне на колено.
Брага мнется и все же ложится. Я надавливаю ладонями ему под ребра. Брага сопит, но терпит.
– Так выдавил воду. Затем…
Я хватаю Брагу за одежду, он легкий, и одним движением укладываю на спину. Он этого не ждал и растерялся. Оттягиваю подбородок и вдуваю ему воздух в рот. Брага шумно выдыхает, вскакивает и начинает яростно плеваться. Трет губы рукой. В комнате – рев. Мужчины хохочут, щеря зубы, машут руками. Не смеются только старик и кряжистый, хотя глаза последнего лучатся.
– Оставьте нас! – говорит седой.
Не прекращая ухмыляться, все тянутся к дверям. Мы остаемся втроем. Кряжистый подходит ближе. Глаза у него холодные и пронзают насквозь.
– Как зовут?
– Некрас.
– Откуда?
– Из Веси.
– Весей много. Из которой?
– Дальней, что на большой реке. Десять дней сюда плыл.
– Зачем?
– Весь сожгли.
– Кто?
– «Поповцы».
Слово выскочило само, но я слишком измучен, чтоб себя контролировать. Худо!
– Так ты из поганых?
– Крещеный…
В глазах его недоверие.
– Отче наш, иже еси на небесех. Да святится имя Твое, да прииде царствие Твое, да будет воля Твоя яко на небеси, так и на земли…
Недоверие сменяется изумлением.
– Что ты делал у поганых?
– Жил.
– Почему у них?
– Подобрали.
– А где родичи?
– Я сирота.
– Никого не осталось?
Качаю головой.
– Значит, весь спалили, – продолжает он. – Людей в полон увели, так?
Киваю.
– А ты где был? Ховался?
В его глазах насмешка. Трусливый отрок прятался в кустах, пока «поповцы» убивали жителей. Теперь вот сам в руки приплыл…
– Я был в лесу, как напали.
– А потом?
Злоба переполняет меня. Она туманит разум и будит бешенство. Проклятые «поповцы»! Они убили Елицу и жителей Веси, они били меня за то, что спас их княжича. Это не люди…
– Я засек двоих! – говорю с вызовом. – Мог и больше, если б по одному. Они разом набежали.
– За что сек? Тебя же не трогали?