– Прапорщик третьего дня перенес тяжелую контузию.
– Это неважно!
– Я возражаю!..
Не отвяжутся… Господи, как трещит голова! Решительно отбрасываю одеяло, сажусь! Уф! В палате двое: Рапота и незнакомый офицер с двумя серебряными звездочками на золотистых галунах погон кителя. Подпоручик. Тоненькие усики на верхней губе, тоненькие ножки в краповых рейтузах и начищенных до блеска изящных сапожках с серебряными розетками. На каблуках шпоры: кавалерист?
– Господин прапорщик?!
– С вашего позволения, господа, я оденусь. Не привык встречать гостей неглиже.
Одеваюсь, офицерик нервно вышагивает по палате. Нечаянный визит связан со вчерашним событием – это к гадалке не ходи. Наконец последние пуговицы застегнуты.
– Прапорщик Красовский?
– Он самый.
– N-го гусарского полка корнет Лисицкий. У меня к вам дело чрезвычайной важности. Вчера вы оскорбили словом и действием князя Бельского…
– Неужели?
Приятно видеть недоумение на напыщенном личике.
– Вы хотите сказать, оскорбления не было?
– Совсем нет. По моему мнению, оскорбить такого мерзавца, как ваш князь, попросту невозможно. Грязь к грязи не пристает.
Так, у него в зобу дыханье сперло. Люблю окорачивать жеребчиков.
– Вчера штабс-ротмистр пытался изнасиловать сестру милосердия Ольгу Матвеевну Розенфельд, – это Рапота. – Если б не вмешательство прапорщика…
Жеребчик хоть бы глазом моргнул – в курсе. Та-ак, здесь другая игра.
– В любом случае прапорщик не имел права. Я уполномочен передать вам, господин Красовский, вызов от князя Бельского. А также вам, поручик!
– Ему-то за что? Не оскорблял…
– Стал свидетелем, но не предпринял мер.
Ах вот что!
– Тяжесть нанесенных оскорблений заставляет князя требовать удовлетворения немедленно. За оградой ждут экипажи. Ехать недалеко, поэтому врач не нужен.
Правильно, зачем лишний свидетель?
– Если вы уклонитесь…
– Нельзя отказывать таким людям.
– Оставьте свои шуточки, прапорщик!
– Я серьезно.
– А вы, поручик?
– Принимаю!
– Едем!
Нагло разваливаюсь на койке. Жеребчик опять в недоумении.
– Насколько помню, корнет, за мной выбор оружия?
– Плохо помните! Право выбора оружия за оскорбленной стороной! А поскольку вид оскорбления самый тяжкий, князь имеет право диктовать условия дуэли.
Вон оно как! Они меня за идиота держат?
– Знаете что, корнет? Катитесь вы со своим князем и его оскорблением куда подальше!
Корнет застыл в столбняке. Мягче с людьми надо быть, господин корнет, мягче.
– Так вы уклоняетесь от дуэли? В таком случае я…
– Если вы сделаете шаг, корнет, я выброшу вас в окно. Вы имели счастье лицезреть князя? Спешу заверить: то же будет и вам. Я не люблю насильников и хамов. Ваш протеже получил по заслугам. Или мы будем стреляться на моих условиях, или все останется как есть. Понятно?
– Чего вы хотите?
Как-то быстро он сдулся.
– Право выбора оружия.
– В нашем экипаже револьверы и шашки. Что предпочитаете?
– Винтовку!
Не ждали-с?
– Позвольте, как винтовку?
– Таково мое желание.
– У нас нет винтовок! – Он почти кричит.
– Так озаботьтесь, чтоб были. Даю полчаса! – Демонстративно смотрю на циферблат часов. – Если через тридцать минут не явитесь, буду считать: от дуэли уклонились. Со всеми вытекающими…
Мгновение он колеблется, затем срывается и исчезает за дверью.
– Почему винтовка, Павел?
Достаю из кармана браунинг.
– Прицелься!
Сергей зажмуривает левый глаз. Пистолетик пляшет в руке. Забираю оружие.
– Вчера мы слегка выпили, не так ли?
– А винтовка?
– У нее приклад.
– Почему полчаса?
– За это время они ничего не успеют: ни подточить боек, ни испортить патроны.
– Вы полагаете?..
Святая простота! Сам вчера говорил о карьере князя. Нет свидетелей, нет и преступления. Как там у классика: «Это немножко похоже на убийство, но в военное время… хитрости позволяются». Рассчитывать, что некто, способный ударить женщину в солнечное сплетение, станет соблюдать законы чести… «Ах, оставьте!» – как поется в популярном романсе. Сергей смущенно опускает глаза. Ладно, нужда зовет! Пока есть время…
По возвращении с наслаждением умываюсь холодной водой из тазика. Кранов здесь, естественно, нет. Тазик уносят, взамен на столе появляется поднос с двумя стаканами чаю в мельхиоровых подстаканниках и булочки. Завтрак. Сергей радостно хватает стакан.
– Я бы не советовал, поручик!
Он смотрит недоуменно.
– Не дай бог пуля в живот…
Он бросает стакан, будто ожегшись. Беру его и с наслаждением припадаю к горячей жидкости.
– Позвольте, а вы?
– Мне можно.
И нужно. Мне стрелять первым, а горячий чай – лекарство для больной головы. Живот? В него еще нужно попасть. Едва покончил с чаем, как явление второе: те же и корнет Лисицкий.
– Винтовки есть! Едем, господа!
По классическим правилам дуэли, противники приезжают к назначенному месту порознь. Но нынче время военное, не до церемоний. Князь с корнетом в первой пролетке, мы – во второй. По пути шепотом инструктирую Сергея. Пока не кончится поединок с князем, ему исполнять обязанности секунданта. Я волк драный, но поручика объехать на кривой козе проще простого…
– Вы много дрались? – От возрастающего уважения он переходит на «вы».
– Бывало.
– В Англии?
Киваю. Хорошо, что за плечами есть Англия.
– На пистолетах? Шпагах?
– По-всякому.
На мечах тоже случалось.
– Мне вот не довелось!
Нашел о чем жалеть!
– Я давно не держал винтовки. В последний раз – в Михайловском училище. В отряде мы пользуемся маузером – такой большой пистолет в деревянной кобуре. Авиаторам они положены.
Скашиваю взгляд: бледен, но страх скрывает. Оно понятно: впервые в жизни встать под дуло. Мне нельзя проигрывать. Если меня убьют, Серегу пристрелят, даже комедию с дуэлью ломать не станут. Еще один нецелованный мальчик на моей совести?