Book.

И вот вчера опять «вдруг поняла». Если спросить, о чём я всё время пишу, какое состояние считаю самым важным, то окажется, что — ах, не любовь, — тоска. Сейчас, сию минуту я уверена, что всё, делаемое человеком, все его сильные чувства и побуждения прорастают из тоски. Когда вот здесь у него начинает тянуть и подниматься к горлу больной сырой туман; когда он мается и томится оттого, что имеет, а не потому, что чего-то ему не хватает; когда беспричинно — не слёзы, — но просто хочется крепко прижать руку к глазам и зажмуриться. Он тычется лбом в прохладную стену, в чьё-то тёплое плечо, укладывает голову, как чужую, на подушку, укрывается одеялом… (за стеной сейчас пьяного соседа пилит жена «идии-и-идии-и-идиии-и», и это тоже тоска)… он баюкает не себя, а то, что в нём растёт.

Его большая любовь, его безумства, его работа, его подлости, его ошибки, его счастье — они вот отсюда, из этого «сейчас» однажды выстрелят, взовьются, взлетят. Они покажутся главными в жизни, — может, так оно и есть, — но пока он закрывает лицо руками и дышит через больной туман, с ним и творится его настоящее, его тоска, тоска, тоска.

Пора бы спать, а я всё томлюсь, то лягу, то сяду, то сделаю чай. Грустно, будто бог меня не полюбил: посмотрел, в руках покрутил и отложил в сторонку — не понравилась. А мне-то как теперь жить.

Теперь несчастливость моя — канва, по которой я расшиваю цветы, птиц и котиков. Как можно плотнее, чтобы между листьев и трав, между алым и золотым не проглянуло — несчастлива. Можно плакать над каждым стежком, ведь чем он ярче и точнее, тем горше, что под ним всё то же.

А можно и не плакать.

Без дракона

Пухлая трёхлетняя девочка выбегает на садовую дорожку, запутывается в пышной юбке и падает. Садится, смотрит на колено — сквозь ссадину выступают вишнёвые капли. Она кривит рот, но твёрдые руки поднимают её под мышки и рывком ставят на ноги: «Не сметь! Принцессы не плачут».

Семилетняя девочка просыпается на рассвете, чтобы проводить брата за море — он вернётся только через четыре года. Закусывает губу, и брат шепчет: «Не реви, принцессы не плачут».

Принцессы не плачут, когда не получают того, что хотят; когда у них умирает собака; когда их не полюбят; когда их пытаются оскорбить — принцессы гневаются, но не плачут.

Когда ей исполнилось 15, отец сказал:

— Дитя, государство ослабело, нам необходимы сильные союзники. Король, наш сосед, недавно овдовел и нуждается в новой супруге.

— Сколько ему лет, отец?

— Шестьдесят два. Дитя, он не молод и здоровье его подорвано. Но это означает, что не позже чем через десять лет Вы сможете его оплакать. Нужно ли Вам время, чтобы привыкнуть к моему решению?

— Нет, я готова.

В свою первую брачную ночь девочка лежит в постели рядом со спящим мужем и улыбается, глядя в темноту. «Десять лет, Боже, всего десять лет, и я смогу плакать, сколько захочу»

Бывает, что мы поддерживаем «ненастоящие отношения». Любим кого-то одного, хотим другого, а живём с третьим. И вот этот третий кажется всего лишь заменителем тех, с которыми не сложилось, — суррогатным, ненастоящим. «Не мой человек», ненужный, поддельный. И вся его жизнь — проблемы, желания, чувства, страдания — тоже какие-то игрушечные. Он кажется мелким, дно видать, и всё с ним ясно.

Потому что скучно смотреть на тех, кто не нравится, мы отводим глаза при первой возможности и глядим куда-то выше и дальше — на то, чего на свете нет. И зачастую представления о том, с кем проводишь годы, остаются на уровне первых недель знакомства, когда оценил мельком, составил первое впечатление — и отвернулся. Чего там, всё понятно: нормальный человек, не очень умный, заботливый, — ладно, пусть остаётся.

И даже самые добрые с трудом верят, что в этих «ненастоящих» может быть хоть что-нибудь особенное.

«Ненастоящий человек» сначала пытается привлечь ускользающий взгляд, потом устаёт, злится, приходит в ярость, режет свои руки, чтобы показать, что вот она, его кровь, такая же красная, как у тебя, и вот его боль, такая же острая, как твоя.

А тот, кто не любит, только пожимает плечами и потом говорит друзьям: «Да нормально всё было, а потом чего-то испортился он. Сломался».

Из жизни мёртвых обманщиков

1. Равнодушное божество

Среди тех-кем-хотелось-быть эта роль самая сладкая. Примет всего три: власть над материалом, безымянная любовь откуда-то снизу, из темноты, и совершенное сердце — гладкое без изъяна.

Актёр, пожалуй, годится как символ: тут и талант, и восходящие от зала потоки любви, и сияющее драгоценное бесчувствие.

Но можно собрать идеал по частям. Для удовлетворения демиургических потребностей написать книгу или стать ремесленником, завести собаку, чтобы обожала, а для чистоты сердца жить с нелюбимыми.

К сожалению, едва успеваешь нарядиться в правильную одежду, окончательно войти в образ и освоить царственное приветствие подбородком вверх, как узнаешь стыдный секрет: равнодушное божество завидует своей собаке.

И завидует женщине, что живёт с тем, кого любит. Она просыпается рядом и сначала поворачивается в его сторону, а уже потом открывает глаза и сразу видит — ещё не раздраженного, ещё не лгущего, ещё беззащитного, ещё — её: смятые ресницы, расслабленные губы, спутанные пряди, прилипшие к щеке. Дышит.

Равнодушное божество долго и покорно лежит, прикидываясь спящим. Чувствует на себе требовательный и горестный взгляд, и рот его наполняется злостью, потому что вот оно-то не может позволить себе это жалкое разрушительное счастье — жить с тем, кого любишь, и быть нелюбимым.

Равнодушное божество поворачивает голову, открывает глаза и улыбается.

2. Правило неуязвимости

«Самое важное — никогда не переживать из-за поступков других людей. Серьёзного беспокойства заслуживаю только я сама да божий промысел».

И поэтому она просто пожимает плечами и откладывает телефон. Включает компьютер и неторопливо перелистывает френдленту. Спотыкается о запись, в которой говорится о гибели чьей-то кошки, замирает на пару секунд, откидывается на спинку кресла и горько неудержимо плачет.

3. Вся правда

Несбывшаяся любовь похожа на золотое яйцо с мёртвым птенцом внутри. Выбросить жалко, поверить, что птицы не будет, — невозможно. Форма по-прежнему безупречна, носишь его у сердца, но вонь всё сильней.

4. Мантра для победы над гневом

Семь маленьких гневных божеств дремлют у меня в животе, как семь виноградин опухоли.

Ярость, гордыня, мщение — слева; презрение, ревность, ненависть — справа; горе в самой середине.

Первое бело, второе красно, третье небесной голубизны. Четвертое желтое, пятое зелёное, шестое черно. Седьмое отливает оранжевым.