— Мой отец изнасиловал мою мать, и она сплавила меня, потому что не хотела видеть.
О господи!
Поддерживая простыню, Сара слезла с кровати, но Рейд подался в сторону и отвернулся.
— Представляю, как тебе, должно быть, тяжело, — сказала она ему в спину. — Рейд, я мало что знаю о насильниках, но уверена, это генетически не наследуется. Должно быть что-то в обстановке, в которой вырос этот человек, в его окружении…
Рейд словно не слышал.
— Ты можешь себе представить, каково это — знать, что твоя родная мать каждый раз, когда видит тебя, вспоминает о страшных обстоятельствах, в которых она зачала?
Это было уже слишком. Сара подошла к Рейду и обхватила его руками.
— Мой бедный, какое непосильное бремя упало на тебя.
К ее огорчению, Рейд увернулся, когда она хотела поцеловать его в щеку. Он стоял в ее объятиях как каменный, так что Саре ничего не оставалось, как опустить руки.
— Мне жаль, — проговорил он хрипло, пожимая плечами.
— Все в порядке, — сказала Сара. — Ты имеешь полное право сердиться.
Он что-то пробурчал сквозь зубы. Оба молчали несколько долгих секунд.
— Рейд, я понимаю, почему ты расстроен, но все это не так страшно. Может, тебе станет легче, если я скажу, что это никак не влияет на мое отношение к тебе?
Он посмотрел на нее расширившимися глазами.
— Я люблю тебя, — напомнила Сара. Он качнул головой:
— Ты не должна.
Сара почувствовала, как к сердцу подступает паника.
— Рейд, в тебе нет ничего похожего на того человека.
— Как ты можешь быть уверена в этом? Вчера вечером я утащил тебя со свадьбы Энни. Я потерял голову.
— Также, как и я. — Сара попыталась хихикнуть. — Мы оба были немножко сумасшедшие.
Рейд не отвечал.
— Да и вообще, это был не единственный раз, когда мы с тобой занимались любовью. Вспомни сам.
Рейд быстро закрыл глаза, но прежде она успела заметить в них отчаяние. Сара молилась о том, чтобы у нее достало ума найти способ заставить его увидеть действительность такой, какая она есть, а не ту искаженную картину, которую он себе нарисовал.
— Ты всегда был мягким, деликатным человеком, Рейд. Страстным — да, но никогда грубым.
Рейд не отвечал, но Сара знала, что он слушает.
— Ночью я сама хотела получить от тебя все, что только ты способен был мне дать. Даже хотела забеременеть.
— Нет! — Рейд отскочил от нее к окну, а когда повернулся, она увидела, что лицо его искажено болью.
— Ты разве не понимаешь, Сара? Один Бог знает, чем это могло бы обернуться.
— Чем обернуться? Родился бы самый прелестный малыш на свете.
— Который мог бы вырасти преступником.
— Сомневаюсь. — Рейд промолчал, и Сара спросила: — Значит, ты хочешь играть только в безопасную игру?
Он сжал кулаки.
— В том, что касается тебя, да.
— Но ночью…
— Забудь про эту ночь. То была ошибка. — На его щеках задвигались желваки. — Извини, я вел себя безобразно. Я поддался своей слабости и увлек тебя за собой, но ты все равно должна уехать.
— Рейд, я люблю тебя.
Его лицо скривилось, и он быстро отвел взгляд в сторону. Сара поняла, что он борется со слезами. Господи, ей тоже хотелось плакать. В душе у нее текли уже реки слез. Но она слишком сильно боялась потерять Рейда, чтобы сейчас сдаться.
Это был поединок, и она должна была победить.
— Я не могу жениться на тебе, Сара. — В его глухом голосе звучала бесповоротная решимость. — Я не могу губить твою жизнь своими генами.
— Рейд, но ведь мы можем и не заводить детей. Нам достаточно друг друга.
— Нет! — Он запустил пальцы в волосы, провел рукой по искаженному мукой лицу. — Я знал, что ты это предложишь. Поэтому и не говорил тебе ничего. Ты из тех женщин, которые созданы для материнства.
— Нет, если это означает потерять тебя.
Рейд посмотрел на Сару суровым взглядом:
— Я ни за что не соглашусь на то, чтобы ты пожертвовала своим правом стать матерью. Когда-нибудь родятся счастливые дети, их матерью будешь ты. Так должно быть.
У Сары перехватило дыхание, словно у нее под ногами разверзлась пропасть.
— Ну как ты не можешь понять своей глупой башкой, что ты мне нужен больше, чем дети!
На долю мгновения Саре почудилось, будто в его глазах блеснула надежда, но нет, Рейд упрямо тряхнул головой:
— Сейчас ты это говоришь, а потом будешь жалеть.
Саре стало нехорошо. Она явно проигрывала поединок. Что бы она ни говорила, Рейд не изменил своего решения отказаться от нее.
Она расправила плечи. У нее осталось последнее оружие.
— Правильно ли я поняла — ты хочешь сказать, что не любишь меня?
Рейд выставил перед собой ладони, словно защищаясь:
— Сейчас не время говорить о любви.
— Да ну! — Сара сама поразилась — так ровно и спокойно прозвучал ее голос. — Трудно себе представить ситуацию, в которой любовь играла бы такую важную роль.
— Прости, Сара, но тема закрыта.
— Это что, дебаты в Оксфорде? На карту поставлена моя и твоя жизнь. Наше счастье.
— Что касается меня, я все уже решил. — Рейд пересек комнату и вышел.
Рейд скакал точно одержимый. Он не имел обыкновения гнать лошадь бешеным галопом, но отчаяние толкало его самого вперед и вперед. Если бы это было возможно, он бы умчался за край света.
Ему хотелось забыться, но не получалось. Единственное, на что он мог надеяться, так это что стук копыт его скакуна по твердой земле заглушит звучащий в ушах голос Сары.
Может, белая пыль, поднимающаяся облаком под копытами коня и набивающаяся в нос и рот, перебьет запах и вкус любимой.
Только вот с картинами, возникающими перед его мысленным взором, он ничего не мог поделать. Он потратил годы, пытаясь вычеркнуть из памяти образ Сары — как она, обнаженная, разгоряченная, тянет к нему руки. Но после этой ночи все вернулось на свои места. Воспоминания будут всегда с ним, сводя его с ума.
Да и с Джесси он поступил нехорошо. Она ужасно расстроилась, когда он объявил, что уезжает на несколько дней в буш.
— Но у нас полный дом гостей! — запротестовала она. — Среди них много твоих друзей. Что я им скажу?
— Что-нибудь придумаешь, — пробурчал он. — Скажи им, что изгородь упала. Или что артезианская скважина засорилась. Половина стада разбежалась.