— Мне очень жаль, сэр. В номере 1910 никто не отвечает.
Грей пробормотал слова благодарности и побрел обратно на свое место в дальнем углу вестибюля отеля. Сейчас почти середина ночи. Грей понятия не имел, сколько еще времени ему мерить шагами мраморный пол отеля.
Раз или два он выходил на улицу, чтобы прогуляться и глотнуть свежего воздуха, но по возвращении консьерж всегда сообщал ему неутешительную весть. Грей был уверен, что не проглядит Холли.
Где она? Он стал терять надежду.
Устав ходить, он опустился в кожаное кресло и стал подумывать о том, чтобы заказать еще кофе. Грей сегодня вечером употребил столько кофеина, что его глаза скоро вылезут из орбит.
— Сэр?
Грей вскочил.
Рядом с ним стоял консьерж, румяный мужчина примерно пятидесяти лет, и улыбался.
— Мистер Кидман?
Сердце Грея екнуло.
— Да.
— Мисс О'Мара вернулась. Она позвонила на ресепшн и оставила для вас сообщение. — Он вручил Грею сложенный лист бумаги.
Грей открыл записку, затем поспешил за консьержем:
— Подождите!
Мужчина повернулся, подняв брови:
— Чем я могу помочь, сэр?
Лицо Грея стало пунцовым. У него сдавило горло, ему захотелось сбежать отсюда подальше. Раньше он нашел бы любой повод, чтобы избежать подобного затруднения. И — да, он сбежал бы, чтобы не испытывать такого стыда.
Теперь он дрожащей рукой протянул записку.
— Вы... — начал он, но его голос надломился. Он попробовал еще раз: — Не могли бы вы сказать мне, что здесь написано?
Консьерж старательно замаскировал свое удивление.
— Конечно, сэр, — крайне вежливо сказал он. — Возможно, мне следует извиниться, ибо у меня неразборчивый почерк. — Он откашлялся. — В записке говорится: «Извини, что я не отвечала на твои звонки. Сейчас я в своем номере. Пожалуйста, приходи».
* * *
Холли ждала у двери и открыла ее, едва Грей постучал.
Он был в темном пиджаке и галстуке и выглядел еще лучше, чем прежде. Она хотела броситься в его объятия; ее переполнял восторг с тех пор, как она прочла его записку.
Но она не двигалась. Она была обеспокоена тем, что могла как-то неправильно истолковать его послание. Хотя разве можно неправильно истолковать фразу «Я люблю тебя»? Но всегда есть вероятность того, что надежда не оправдается. Сегодня вечером Холли не могла рисковать.
— Я знаю, что поздно, — сказал Грей. — Но я должен был тебя увидеть.
Несмотря на бешено колотящееся сердце, она старалась говорить спокойно:
— Я была в городе. Ходила на спектакль.
— И как? — Он выглядел нервным и говорил взволнованно, как и Холли, ибо наверняка заметил ее припухшие и красные от слез глаза и нос.
— Спектакль был великолепен. — Она провела пальцами по лицу. — Извини за такой вид. Я в порядке. Я просто разнюнилась, как обычно говорят мои братья.
Он выглядел обеспокоенным:
— Должно быть, спектакль оказался грустным.
— Да, это была трагедия.
— Я могу войти, Холли?
— О да, конечно. Извини. — От волнения и страха у нее кружилась голова.
Холли впустила Грея в маленькую прихожую, затем провела его в комнату, в которой располагалась огромная кровать.
В комнате был всего один стул и красивое, обитое материей кресло у торшера.
— Присаживайся, — сказала она, указывая на стул и кресло. — Я посижу на кровати.
— Я лучше постою. — Широкоплечий и высокий Грей стоял в центре комнаты и, казалось, заполнял собой ее всю. Его голубые глаза блестели. — Ты получила мою записку, да?
— Да, для меня это был такой сюрприз, — сказала она.
— Я решил быть кратким. Так меньше риска написать что-нибудь неправильно.
— Я думаю, для тебя это смелый поступок, — произнесла Холли, понимая, что ради нее Грею пришлось погрузиться в печальное прошлое.
Он покачал головой:
— Мне не следовало так долго тянуть.
— Да, уже за полночь.
Он взял ее за руки, и все ее тело жарко затрепетало.
— Я должен был поговорить с тобой до того, как ты уедешь. Мне нужно было броситься наперерез самолету.
— Вообще-то я не хотела уезжать.
Он улыбнулся:
— Правда?
— Конечно. Отъезд с ранчо «Залив Джабиру» стал для меня самым тяжелым испытанием в жизни.
— Я так беспокоился о том, что загоню тебя в ловушку, если попрошу остаться.
— Я знаю. Ты беспокоился из-за Челси.
— Я всегда считал, что виноват в нашем разводе. Я не хотел подводить тебя, Холли. — Он слегка сжал ее пальцы. — Но ты научила меня кое-чему важному. Я перестал думать о своих прошлых неудачах. — Он погладил ее пальцы. — Я дурачил себя, говоря, что я и дети справимся без тебя... — Он мрачно усмехнулся. — Мы пытались. Мы старались играть в кукольный театр, читали сказки и разжигали костер у реки. Но без тебя нам было невесело, Холли.
От ощущения облегчения у Холли закружилась голова.
— Мы так сильно по тебе скучали, — пробормотал он и провел большим пальцем по ее щеке. Он улыбнулся, затем опустил руку и снова серьезно посмотрел на Холли: — Но нам нужно поговорить о твоей работе. Я знаю, как много значит для тебя твоя карьера и...
Холли заставила его замолчать, покачав головой:
— Работа — это просто работа, Грей. Когда я подавала заявление, на эту должность было по меньшей мере шестьдесят претендентов.
— Что означает...
— Что эту должность сможет получить кто-то из шестидесяти претендентов. — Она улыбнулась, глядя в его глаза. — Я девушка с фермы из Вермонта, помнишь? Мне нравится твоя Австралия, и я выросла в смешанной семье.
— Да. Я и забыл.
— Единственная работа, какую я хочу получить, ждет меня на ранчо.
Грей рассмеялся, затем нежно ее поцеловал.
— Я не сказал тебе самого важного, — произнес он, отпуская ее.
— Чего же?
— Дело в том, что благодаря тебе я научился учиться и смогу получить навыки для другой работы.
— Зачем тебе другая работа?
— Она у меня появится, если ты этого захочешь. Если это сделает тебя счастливее, я буду учиться. Если хочешь жить в Нью-Йорке, я выучусь на пожарного или еще на кого-нибудь.
— Вот это да! Пожарный из Нью-Йорка. Заманчиво. Но я люблю тебя таким, какой ты есть, — уверила она его. — Но я очень горда тем, что ради меня ты готов меняться.