— Мне нужно было время, чтобы все выяснить. Тони был категоричен. Он сказал, что ты стояла за каждым решением Френка Суини.
— Он лгал.
— Кое-кто в этой истории неминуемо лгал. Пару часов назад я звонил Тони, и он сообщил, что Френк убедил всех в твоей полной осведомленности насчет всех предпринятых им шагов.
Коннор Брендон занимался с ней любовью, будучи уверен, что она — воровка и мошенница. Он искал доказательства ее вины, а значит, врал ей точно так же, как врал Ник.
Линда стиснула зубы и прошипела:
— Ты сразу поверил в то, что я воровка!
— Я надеялся, что ты лучше знаешь меня. Это было только предположение. Одно из. Твоя амнезия на фоне общей картины вполне могла оказаться уловкой. Скажем, ты поняла, что Френк удрал и оставил тебя на произвол судьбы. Одновременно ты поняла, что можешь соблазнить меня. Согласись, твоя потеря памяти выглядела достаточно подозрительной, кроме того, ее возвращение произошло резко и сразу, а это тоже, знаешь ли, наводит на мысли. Некоторые.
Губы Линды побелели от бессильной ярости и унижения.
— Я удивлена, что Коннор Брендон мог спать с воровкой, обманщицей и шлюхой.
— Хватит!
— Да еще с идиоткой. Я сама отдала тебе ключи от своего дома, так что обыск трудностей не доставил.
Коннор приблизился к ней бесшумно и мягко, и вот тут Линда действительно испугалась. Ее охватила настоящая паника при виде этого красивого и жестокого лица, искривленного циничной ухмылкой.
Коннор процедил сквозь зубы:
— Это как забрать игрушку у ребенка, да?
Она уже испытывала такое чувство. Леденящий холод в теле и тьма перед глазами, полная безысходность и нежелание жить. Так было, когда умирал ее отец. Оставлял ее одну, бросал на растерзание всему миру. Человек, которого она боготворила.
Сейчас ее убивал человек, которого она любила больше жизни. У Линды не осталось ничего, кроме остатков гордости. Именно эти жалкие остатки и позволили ей овладеть собой хотя бы на мгновение и спросить абсолютно ледяным голосом:
— В таком случае я не понимаю, почему ты до сих пор считаешь, что я могу быть невиновна. Как сказал твой человек, отсутствие улик еще не доказывает этого.
— Если ты мне скажешь, что не подписывала чеки, я тебе поверю.
Она ослышалась? Не поняла? Коннор шутит?
— Я не могу этого сказать. Я пыталась вспомнить точно, но я не могу. Думаю, что не делала этого, но могла и подписать. Но даже если предположить, что я их подписала, это еще не делает меня воровкой!
— Да, но это чертовски затрудняет доказательство обратного.
Коннор помолчал и чуть сбавил обороты.
— Френка видели во Франкфурте три дня назад, с тех пор о нем ни слуху ни духу.
Линда вспыхнула еще жарче.
— Ты думаешь, я что-то знаю?!
— Неважно, что я думаю. Ты можешь выступать в суде и отстаивать свою правоту.
— Спасибо!
Она повернулась и направилась к дверям.
— Куда ты собралась?
— Куда угодно, лишь бы подальше от тебя. Не волнуйся, из страны я не уеду, так что можешь придержать своих цепных псов.
Бесстрастным голосом и на удивление вяло Коннор произнес:
— Я вызову кого-нибудь, чтобы тебя отвезли в отель.
— Не стоит беспокоиться.
— Если не хочешь с боем прорываться сквозь репортеров всех мастей, позволь обеспечить твою безопасность.
— Тебе я не позволила бы обеспечить меня даже зубной пастой — в ней может оказаться стрихнин!
— А как насчет оргазма? Его я тоже тебе могу обеспечить. В любое время!
Он сопроводил эти слова циничной усмешкой и наверняка не предполагал, какую адскую боль они ей причинили. Линда схватилась за дверную ручку как утопающий за соломинку.
— Для меня это больше ничего не значит.
Пытка не кончалась. Коннор заступил ей дорогу.
— Зато это много значит для меня. Ладно, когда ты успокоишься и усмиришь свою дьявольскую гордыню — вспомни обо мне.
— Я не обращусь к тебе, даже если от этого будет зависеть моя жизнь!
Мужчина с орлиными глазами склонился перед ней в издевательском поклоне и молча проводил до двери. Негромко сказал в темноту:
— Миссис Чериш отправляется в «Амбассадор». Ее никто не должен видеть. Проследите.
Линда упала на сиденье машины и закрыла глаза.
— Второй зуб! Малышка, скоро ты начнешь кусаться!
Элли сияла и улыбалась всему миру сразу, демонстрируя два крохотных рисовых зернышка на розовых деснах. Линда нежно поцеловала шелковистые волосики. Джой Свенссон хмыкнула.
― Она уже вовсю кусается.
Элли зевнула и, подобно всем детям земли, мгновенно уснула, решив, что именно это ей сейчас и нужно. Джой посмотрела на дочь с нежностью, а на Линду с тревогой.
— Линда, ты с каждым днем все больше напоминаешь смерть, только без косы. Почему бы не попробовать расставить все точки над «i»?
Линда только покачала головой. За последний месяц стало ясно, что Джой понимает ее лучше всех. Возможно потому, что и сама в свое время боролась с демонами ревности, отчаяния и недоверия. Наградой Джой стал счастливый брак, а Линде не досталось ничего.
— Послушай, подруга, перестань корчить из себя викторианскую девственницу, это смешно! Все его мысли вполне объяснимы, да ты и сама думала бы так же, будь ты на его месте.
— Я знаю.
— Ты же любишь его! Ты разрываешь свое сердце, но любишь его!
Линда кивнула и сама этому удивилась. Говорить не хотелось.
— Тогда зачем, Линда? Почему?
— Он меня не любит. Никогда не любил, даже не пытался сделать вид.
— Но что-то он чувствовал?!
— Он был уверен, что я его соблазнила, чтобы он не лез в дела фонда. Подержал меня взаперти, а сам тем временем обыскал мой дом.
— На крестинах Элли он не сводил с тебя глаз. К тому же он сражался за тебя, а не против.
— Просто Тони, к счастью, вспомнил, что и он тоже подписал те чеки. Френк и ему задурил голову.
Обе женщины замолчали. Линда задумчиво и нежно гладила волосы спящей Элли, иногда наклоняясь и целуя тугие щечки. Джой некоторое время с сожалением смотрела на нее, а потом отвела глаза и с деланным безразличием спросила:
— Не помню, говорила я тебе или нет… Коннор интересовался, как ты поживаешь.
— Плохо.
Джой выпрямилась. Лепестки магнолии осыпали ее, в янтарных глазах загорелось пламя.
— Он беспокоится о тебе. Тоскует. Я думала, ты все еще злишься, но ведь это не так? Ты тоже страдаешь.