Джастин, как обычно, пила кофе: можно было только удивляться, как выдерживает ее сердце. Потертые джинсы, оранжевая безрукавка и плетеные сандалии. Совершенно неподобающий вид, но заставить ее надеть что-нибудь более приличное невозможно. Она и через два года оставалась портовой девчонкой, привыкшей во всем полагаться на себя. Возможно, это больше всего и импонировало Монике.
— Привет, босс! Как вчерашний ужин? — Глаза Джастин хитро блеснули. — Судя по всему, у вас была горячая ночка.
— Да уж, — усмехнувшись, ответила Моника, — я до рассвета готовила эскизы для мистера Стоуна. Кстати, он уже пришел?
— Нет, — протянула Джастин, — я думала, вы вместе приедете. Что-то не сладилось?
— Не все, знаешь ли, едва познакомившись, укладываются в постель.
— Да ну? — Смуглая рука с коротко остриженными ногтями похлопала по столу. — Вот это новость! Наверное, у богатых свои причуды, — ехидно добавила Джастин, но, заметив, как помрачнела Моника, переменила тон. — Сварить вам крепкого кофейку? Лучшее средство от всех бед.
— Да, спасибо. Принесешь в кабинет?
— Конечно.
Моника раздвинула тяжелые темно-кремовые шторы, впуская в комнату солнечный свет. Где же Энтони? Она всю дорогу представляла его лицо, заготавливала какие-то слова для разговора, примеряла улыбки — а его просто не было. Может, он обиделся на ее вчерашний поспешный уход?
Она нерешительно сняла телефонную трубку, но тут же вспомнила, что не знает номера. Она даже не знала, где Энтони живет. А если с ним что-нибудь случилось? Словно холодная рука сжала сердце. Возвращался поздно, дорога плохо освещена, крутые повороты, отказавшие тормоза...
Моника развернула свежую газету и первым делом просмотрела хронику дорожных происшествий. Ничего. Пожалуйста, пусть с ним все будет хорошо. Пожалуйста! Она сжала пальцы, острые ногти впились в ладонь. И только почувствовав боль, она пришла в себя. Да что же это такое? В кого она превращается?
Ведь и так понятно, что мистер Стоун или проспал, или просто решил не утруждать себя посещением ателье. Скорей всего, вчерашний совместный ужин произвел на него не лучшее впечатление, и теперь ему незачем продолжать общение. А она изображает тут взволнованную барышню, вместо того чтобы заняться делами.
Все это ерунда — и точка. Но почему тогда так больно, а от какой-то детской обиды на глаза помимо воли наворачиваются жгучие слезы. Ей безразлично, безразлично, безразлично! Моника подошла к зеркалу: отражение выглядело бледно — тушь потекла, волосы растрепаны. Надо немедленно привести себя в порядок и забыть — заставить себя забыть! — об Энтони.
Когда Моника заканчивала причесываться, в кабинет заглянула Джастин.
— С кофе придется подождать, — сообщила она. — Там пришли эти две куклы — Борни, Шорни...
— Хорни, — машинально поправила Моника. — Проводи их в примерочную и позови миссис Прински.
Она торопливо припудрила лицо и, отрепетировав перед зеркалом доброжелательную улыбку, вышла из кабинета.
— Здравствуйте, как поживаете?
Мать и дочь с одинаковым выражением превосходства на гладких лицах сидели на узком диванчике, прижимаясь друг к другу плечами — как два манекена, со вкусом наряженных, но совершенно неживых.
— Сейчас мы снимем мерки, — объявила Моника, ощущая себя крохотной под их пристальными взглядами. — И к завтрашнему дню раскроим ткань...
— Нам хотелось бы побыстрей. — Миссис Хорни достала из сумочки платочек и обмахивалась им, распространяя по комнате приторный запах розового масла. — Понимаете, мы собираемся на пикник, на залив.
— Я постараюсь вас не задерживать, — вставила она.
— Да, на залив, — продолжала, словно не расслышав, миссис Хорни. — Мистер Стоун обещал показать нам виллу, которую собирается купить.
— Говорят, чудесное местечко, — добавила Кристина, не сводя с Моники ангельски голубых глаз. — Кажется, вы когда-то бывали в тех местах, мисс Брэдли?
— Да, — глухо ответила она.
По счастью, в комнату вошла миссис Прински с сантиметром, висящим на шее, и блокнотом.
— Доброе утро, дамы. Позвольте...
— Я оставлю вас. — Моника неимоверным усилием воли заставила себя улыбнуться. — До завтра. Всего хорошего.
На подгибающихся ногах она добралась до кабинета, с грохотом закрыла дверь и буквально упала в кресло. Первые несколько минут ни одна мысль не приходила в голову, Моника просто сидела, не двигаясь, и равнодушно слушала надрывный звон телефона. Он замолчал, но вскоре разразился новой серией звонков.
— Я слушаю.
— Здравствуй, дорогая, как дела? У меня все отлично. — Знакомая скороговорка.
Можно было не сомневаться — это Дайана. Только она начинала любой разговор подробным рассказом о собственных делах.
— Представляешь, вчера купила потрясающий браслет! И недорого, всего полторы тысячи. Я тебе обязательно потом покажу. Ты ведь придешь ко мне завтра? Я решила устроить легкий ужин в саду, так, ничего особенного — икра, шампанское. И будет еще маленький сюрприз. — Поток слов на мгновение прервался: очевидно, Дайану смутило молчание в трубке. — Ты слушаешь?
— Да.
— Ну вот, я тебе пока ничего не скажу. Кстати, это правда?
— Что? — устало спросила Моника, уже предугадывая, о чем пойдет речь.
— Что ты ужинала с мистером Стоуном? Мне человек пять об этом рассказали: будто ты была... Как бы это выразиться помягче... В общем, слегка подшофе и всячески пыталась его соблазнить. Зачем он тебе понадобился, не понимаю? Надеешься отвоевать виллу? По-моему, это глупо.
Моника осторожно положила трубку на стол и обхватила ладонями голову. Это невыносимо! Ну почему, почему каждый ее шаг отслеживается с таким пристальным вниманием, словно она беглая принцесса или глава мафиозного картеля? Неужели у этих людей нет в жизни других тем для разговоров, кроме личной жизни Моники Брэдли?
— Алло! Куда ты пропала? Алло!
— Извини, Дайана, ко мне пришли.
— Ну вот, — недовольно сказала та, — не дадут спокойно поговорить. Ладно, я перезвоню.
Тишина принесла облегчение, но ненадолго. Похоже, сегодняшний день будет тяжелым, очень тяжелым. Но Энтони... Нет, конечно, он ничем ей не обязан и имеет право общаться с кем угодно. Но он мог хотя бы предупредить, что не заедет. А она-то хороша! Так старалась, так выкладывалась, делая эти проклятые наброски!
Моника вскочила в странном возбуждении, раскрыла папку и, достав рисунки, уже хотела смять их, разорвать, но в последнее мгновение остановилась. Нет, пусть останутся — хотя бы в качестве напоминания о ее глупости и доверчивости.
Она никак не могла успокоиться и ходила по кабинету от стены к стене, сжимая кулаки. Если бы Энтони сейчас оказался рядом, она бы высказала все, что думает о нем. Или нет, она бы молча указала ему на дверь...