— Уходите! Немедленно! Или я... Я...
— Что? Оглоушите меня канделябром? Изрежете ножиком для фруктов?
От возмущения Моника буквально лишилась дара речи. Она смотрела на Энтони, который со спокойным видом уселся на диван и сейчас наливал себе вина.
— Уходите! — беспомощно повторила она.
— И не подумаю. — Он потянулся за сандвичем, положил на тарелку салат. — Перестаньте, мисс Брэдли. Лучше присоединяйтесь. Посидим, поболтаем.
— Мне не о чем с вами разговаривать.
Но выбора у Моники не было: она прекрасно понимала, что самостоятельно выставить непрошеного гостя не удастся. Что ж, ладно. Во всяком случае, у нее появилась возможность высказать ему все, что она о нем думала.
Некоторое время оба молчали, лишь изредка поглядывая друг на друга. И как бы сердита ни была Моника, она снова попала под обаяние этого красивого лица с изумрудными глазами. И как же ей хотелось, несмотря ни на что, провести пальцем по россыпи веснушек на скулах, пересчитать их и перецеловать каждую...
— Как поживает ваш приятель? — с невинным видом осведомился Энтони.
— Отлично. А как здоровье вашей невесты?
— Какой невесты? — Его удивление было совершенно искренним.
— Ну как же... Кристина Хорни — разве вы не собираетесь с ней обручиться? — холодно спросила Моника.
Энтони вдруг заливисто рассмеялся и покачал головой.
— Послушайте, я, возможно, и не являюсь самым умным человеком на свете, но жениться на Кристине! — Он всплеснул руками и осуждающе посмотрел на Монику. — Как это могло прийти вам в голову?
Она пожала плечами с равнодушным видом, но в душе у нее словно бы запели райские птицы. Значит, это какая-то глупая ошибка? Или же мистер Стоун снова решил разыграть ее?
— Мисс Хорни действительно собирается обручиться, но не со мной. Ее жених недавно приехал из Нью-Йорка, очень богат и вполне симпатичен. Мистер Хорни ведет с ним совместные дела.
— Да, но почему же вы тогда весь вечер просидели рядом с ней? — Моника не хотела задавать этот вопрос, но не удержалась.
— Видимо, по той же причине, по которой вы так нежничали с тем юным красавцем.
— Я... — Она запнулась и покраснела, но решила высказаться до конца. — После той ночи... Вы куда-то скрылись, и я подумала...
— Женщина должна не думать, а чувствовать. — Энтони встал и приблизился. — А что подсказывает ваше сердце? Чего оно хочет?
— Тебя.
В следующее мгновение Моника, сама не заметив как, оказалась в его объятиях. И эта первая секунда восторженного узнавания, когда руки и губы встречаются так, словно расставались навеки, и невозможно оторваться друг от друга...
— А оно не обманет? — Энтони отстранился на шаг.
— Нет.
— Тогда бери меня. Я весь твой, отныне и навсегда, со всеми моими недостатками.
Моника улыбнулась и, привстав на цыпочки, поцеловала его в губы.
— Я даже присягну тебе на верность. — Энтони опустился на одно колено и, взяв в руки подол ее платья, поднес к губам. — Клянусь... — торжественно начал он.
— Ты опять дурачишься.
— Нет, я просто пытаюсь скрыть смущение.
Он, не вставая, потянулся к Монике и медленно развязал пояс, стягивающий ее талию. Потом так же медленно, одну за другой расстегнул пуговицы. Платье упало на ковер, и Моника осталась в кружевных черных трусиках. Она прикрыла грудь рукой, ощущая, как заливает лицо румянец стыда. И это было так странно и неожиданно, ведь Энтони уже видел ее обнаженной, уже исследовал губами каждый изгиб, каждую впадинку тела.
— Ты прекрасна, — прошептал он, — и действительно похожа на королеву.
— Да, на королеву без царства.
Энтони не дал ей продолжить. Встав, он поднял Монику на руки и закружил по комнате, напевая тот самый — она даже не поверила сначала — мотив мелодии, под которую они кружились в ресторане.
— Ты такая легонькая. — Его губы касались ее щеки, И слова превращались в поцелуи.
Он остановился у дивана, осторожно опустил Монику на подушки и присел рядом. Его лицо, освещенное дрожащим огоньком свечи, было сейчас так прекрасно и желанно, так трепетали длинные ресницы, а улыбка несла в себе столько нежности...
— Это правда — ты? — спросила Моника.
Вместо ответа он снова поцеловал ее.
— Не шевелись, я буду тобой любоваться.
— Долго?
— Всю оставшуюся жизнь, если позволишь.
Моника приподнялась, опираясь на локоть, и заглянула в глаза Энтони — глубокие изумрудные озера, где на дне отражалась ее крохотная обнаженная фигурка.
— Всю жизнь? Не слишком ли долгий срок?
— Для меня — нет. — Энтони прижал ее к себе, к самому сердцу, целуя ее волосы, ероша их пальцами. — Ты колючая, как ежик. И никому не веришь, да?
Она слушала глухие частые удары его сердца и вдруг почувствовала, что по щекам льются слезы. Горячие крохотные капельки падали на кожу, обжигая. Глупо, конечно, плакать в обнаженном виде, да и о чем теперь было? То, о чем Моника мечтала с первой встречи с Энтони, сбывалось. Чудо все-таки произошло, словно судьба обернулась внезапно доброй феей, взмахнула волшебной палочкой — и все стало прекрасно.
Энтони осушал ее слезы поцелуями, ни о чем не спрашивая, нашептывал на ухо какие-то нежные слова, гладил по голове. И постепенно Моника успокоилась: сейчас ей было так хорошо, словно она выплакала из себя все прошлые обиды и разочарования, всю горечь и боль. И теперь могла, омытая этими слезами, попробовать начать жизнь заново, перевернуть страницу и позволить судьбе написать на ней первое слово.
— Люблю.
Она думала, что Энтони не услышал этого тихого, как вздох, признания. Но он крепче прижал ее к себе, как будто защищая от всего мира, и отозвался эхом:
— Люблю.
То, что происходило между ними, ничуть не было похоже на ту первую ночь, заполненную лишь горячим дыханием и стонами страсти. Нет, их окутала пелена несказанной нежности, когда всем своим существом желаешь сделать счастливым близкого человека, когда каждый поцелуй длится вечность, а под ласками плавится, как воск на трепетных свечах, тело.
Они не торопились, желая насладиться каждым мгновением. И пусть их совместные ночи, как всей душой верила Моника, будут повторяться, но такой вот уже не будет никогда. Потому что ничто на земле не происходит дважды, как бы ни старался человек вновь и вновь возвратить упущенное однажды.
— Тебе хорошо?
— Да, а тебе?
Шепот наполнял ночь, свечи догорали, сквозь полуоткрытое окно слышно было, как с пенным шелестом набегают на берег волны.
Энтони покрывал поцелуями тело Моники, словно пересчитывал губами каждую крохотную родинку. Его руки ласкали обнаженную грудь, скользили по животу, обводили впадинку пупка и спускались ниже. И она, чувствуя, как растет его желание, сама начала терять голову. Привстав, она склонилась над ним, ощущая гладкую, хранящую тепло солнца кожу, источавшую горьковатый аромат туалетной воды.