— Говноротый сукин сын, a? Bay. Аманда надулась:
— Да пошла ты на хер, Лизи.
— Если ты хочешь вернуться домой, я бы не советовала обращаться такими словами к врачу, который будет заниматься твоими руками.
— Ты думаешь, что я — дура?
— Нет, не думаю. Просто… скажем так, ты жутко на него разозлилась.
— Мои руки опять кровоточат.
— Сильно?
— Немного. Я думаю, их лучше смазать вазелином.
— Правда? А больно не будет?
— Больно от любви, — очень серьёзно ответила Аманда… а потом хохотнула, отчего на сердце у Лизи сразу полегчало.
К тому времени, когда они с Дарлой загрузили старшую сестру в «BMW» Лизи и поехали в Норуэй, Аманда уже спрашивала, какие у Лизи успехи с разборкой завалов в рабочих апартаментах Скотта, как будто это был самый обычный день.
Лизи не упомянула звонок «Зака Маккула», но рассказала о романе «Айк приходит домой» и процитировала единственную строчку: «Айк пришёл домой после бума, и всё было прекрасно. БУЛ! КОНЕЦ!» Она хотела упомянуть это слово в присутствии Анди. Хотела увидеть, как отреагирует сестра. Дарла отреагировала первой:
— Ты вышла замуж за очень странного человека, Лиза.
— Скажи мне что-нибудь такое, чего я не знаю, дорогая. — Лизи посмотрела в зеркало на Аманду, которая сидела одна на заднем сиденье, «В уединённом великолепии», — как сказала бы добрый мамик. — Что думаешь, Анда?
Аманда пожала плечами, и поначалу Лизи решила, что это будет её единственная реакция. И тут же слова полились потоком.
— Просто он такой человек, вот и всё. Как-то я поехала с ним в город. Ему требовались какие-то материалы для работы, а мне — новые туристские ботинки, ты знаешь, хорошие туристские ботинки для пеших походов по лесам. Мы проезжали мимо «Обурн новелти». Он никогда не видел такого магазина, поэтому остановился и вошёл в него. Вёл себя как десятилетний! Мне требовались ботинки «Эдди Бауэр», чтобы ходить по лесам, не боясь обжечься ядовитым плющом, а он хотел купить весь этот идиотский магазин. И порошок, вызывающий зуд, и гуделки, и перечную жевательную резинку, и пластиковые пердучие подушки, и рентгеновские очки, короче, всё, что там продавалось, и он вывалил свои покупки на прилавок рядом с леденцами, внутри которых находилась пластиковая голая женщина. Он накупил этого сделанного на Тайване берьма на добрую сотню долларов. Ты помнишь?
Она помнила Лучше всего ей запомнилось, как он вернулся домой в тот день с целой охапкой пакетов с нарисованными на них смеющимися лицами и словами «ПРАЗДНИК СМЕХА». И с раскрасневшимися щеками. И свои покупки он назвал берьмом, не дерьмом, а берьмом, единственным словом, которому научился от неё, можете вы в это поверить? Что ж, обмен — это честная игра, как любила говорить добрый мамик, хотя слово «берьмо» придумал папаня Дэнди, который иногда говорил людям, что та или иная вещь нехороша, «вот я чуть и изменял эти слова». Как же Скотту понравилось это слово, он восхищался, как легко оно сходит с языка, не то что «я это выбросил» или «я это вышвырнул».
Скотт со всем его уловом из пруда слов, пруда историй, пруда мифов.
Скотт долбаный Лэндон.
Иногда она могла прожить целый день, не думая о нём, не вспоминая его. Почему нет? У неё и так хватало забот, а с ним иной раз было трудно иметь дело, было трудно жить. «Проект» [36] , - как любили говорить старики-янки, тот же её отец. А потом приходил день, серый день (или солнечный), когда ей так недоставало его, что казалось, внутри ничего нет, что она не женщина вовсе, а старое, трухлявое дерево. Именно это чувство испытывала она и сейчас, ей хотелось выкрикивать его имя, звать его домой, и сердце сжималось от мысли о том, что впереди годы без него, и она задавалась вопросом, а зачем нужна сильная любовь, если потом человека ждут хотя бы десять секунд таких страданий.
Просветление Аманды стало первым плюсом этого вечера. Мансингер, дежурный врач, далеко ещё не ветеран, — вторым. Он выглядел не таким молодым, как Джантзен, врач, которого Лизи встретила во время последней болезни Скотта, но Лизи удивилась бы, если бы оказалось, что ему перевалило за тридцать. А третьим плюсом (хотя она никогда бы в это не поверила, если б ей сказали заранее) стало прибытие группы пострадавших в дорожно-транспортном происшествии в Суэдене.
Их ещё не было, когда Лизи и Дарла привели Аманду в отделение неотложной помощи Стивенской мемориальной больницы. В приёмной они увидели только мальчика лет десяти и его мать. У мальчика появилась сыпь, и мать постоянно одёргивала его, требуя, чтобы он не расчёсывал эти места. Она всё ещё покрикивала на него, когда их пригласили в одну из двух смотровых. Через пять минут мальчик появился с повязками на руках и мрачным лицом. Мать несла несколько тюбиков мази и продолжала покрикивать на сына.
Медсестра вызвала Аманду.
— Доктор Мансингер сейчас примет вас, дорогая. — Слово «дорогая» она произнесла с мэнским прононсом, так что получилось что-то вроде огогая.
Аманда, с раскрасневшимися щеками, одарила сначала Лизи, потом Дарлу гордым взглядом королевы Елизаветы.
— Я желаю встретиться с ним одна.
— Разумеется, ваша загадочность, — ответила Лизи и показала Аманде язык. В этот момент её не волновало, оставят ли в больнице эту наглую, доставляющую столько хлопот сучку на ночь, сутки или на год и один день. Какая разница, что там прошептала Аманда за кухонным столом, когда Лизи опустилась рядом с ней на колени. Может, действительно «фу», как она и сказала Дарле. Даже если это было другое слово, хотела ли она вернуться в дом Аманды, спать с ней в одной комнате, дышать безумным воздухом, который выходил из её лёгких, если дома ждала собственная удобная кровать? «Дело закрыто, любимая», — сказал бы Скотт.
— Только помни, о чём мы договорились, — сказала Дарла. — Ты обезумела и порезала себе руки, потому что его не было с тобой. Сейчас тебе лучше. Ты это пережила.
Аманда бросила на Дарлу взгляд, который Лизи истолковать не смогла.
— Совершенно верно, — кивнула она. — Я это пережила.
Пострадавшие в дорожно-транспортном происшествии из маленького городка Суэден прибыли вскоре после того, как Аманда скрылась за дверью смотровой. Лизи никогда не отнесла бы их появление к положительным событиям, если бы кто-то серьёзно пострадал, но это был не тот случай. Все они кружили по приёмной, двое мужчин над чем-то смеялись. Только одна из пострадавших, девушка лет семнадцати, плакала. В волосах у неё виднелась кровь, над верхней губой — сопля. Всего пациентов было шестеро, почти наверняка из двух автомобилей, от тех молодых людей, что постоянно смеялись, сильно разило пивом, один из них, похоже, растянул руку. Секстет сопровождали двое санитаров в униформе Службы спасения Ист-Стоунэма и два копа, один — из дорожной полиции, второй — из округа Маунти. С их появлением маленькая приёмная оказалась забитой до отказа. Медсестра, которая выходила за Амандой, лишь на мгновение высунула голову из-за двери, её глаза широко раскрылись, голова исчезла. Тут же в приёмную выглянул и молодой доктор Мансингер. А вскоре после этого семнадцатилетняя девушка устроила истерику, объявляя всем, что мачеха теперь её убьёт. Через несколько секунд медсестра забрала её (этой истеричке говорить «дорогая» она не стала), а потом из «смотровой-2» вышла Аманда, тоже с тюбиками. Из левого кармана её мешковатых джинсов выглядывали несколько сложенных рецептов.