— Перестань… перестань называть меня… — «Миссас», вот каким словом она хотела закончить предложение, но огромные пологи поглотили её, серые и тёмно-серые. И прежде чем они стали совсем чёрными и отсекли от неё окружающий мир, Лизи увидела, как Дули засовывает пистолет за брючный ремень («Отстрели себе яйца, — подумала Лизи. — Сделай всем одолжение».) и бросается вперёд, чтобы подхватить её. Она не знала, успел ли он. Потеряла сознание до того, как он её подхватил, или она грохнулась на пол.
Она почувствовала, как что-то гладит её лицо, и поначалу подумала, что какая-то собака лижет её языком, может, Луиза. Да только Луи, колли, жила в их доме в Лисбон-Фоллс, а городок этот остался в далёком прошлом. У них со Скоттом никогда не было собаки, потому что у них не было детей, а одно сочеталось со вторым так же естественно, как ореховое масло сочетается с желе или клубника и сл…
Идите наверх, миссас… если только вы не хотите начать наше общение с дырки в стопе.
Этого хватило, чтобы быстро вернуть её в реальный мир. Она открыла глаза и увидела, что Дули сидит рядом на корточках с влажной, тряпкой в руке и наблюдает за ней: этими ярко-синими глазами. Она попыталась отпрянуть от них. Звякнул металл, потом она почувствовала тупую боль в плече, словно что-то натянулось и остановило её.
— Ох!
— Не дёргайтесь, а то нанесёте себе травму. — В голосе Дули слышалась забота, он словно давал дельный совет, слова звучали более чем здраво. И Лизи предположила, что в извращённом мире этого психа так оно и было.
Из динамиков стереосистемы звучала музыка, впервые за Бог знает сколько времени, наверное, впервые с апреля или мая 2004 года, когда он в последний раз писал. «Уэйморский блюз». Не в исполнении старины Хэнка, другая версия, возможно, группы «Крикетс». Не сверхгромко, как любил слушать музыку Скотт, но достаточно громка И Лизи могла представить себе, (Я собираюсь причинить вам боль) почему мистер Джим «Зак Маккул» Дули включил музыку. Она не хотела (в местах, которые вы не позволяли трогать мальчикам на танцах) думать об этом (чего ей хотелось, так это снова потерять сознание), но ничего не могла с собой поделать. «Разум — обезьяна», — любил говаривать Скотт, и Лизи вспомнила, откуда взялась эта фраза, даже теперь, сидя на полу в нише, которая использовалась как бар, с одной рукой, прицепленной наручниками к водопроводной трубе: «Солдаты войны» Роберта Стоуна.
Идёшь впереди класса, маленькая Лизи! Если, конечно, ты сможешь когда-нибудь куда-то пойти.
— Отличная песня, не так ли? — Дули сел в дверях ниши, скрестив ноги по-турецки. Его коричневый пакет для ленча оказался между ними. Пистолет лежал на полу под правой рукой. Дули смотрел на неё так искренне. — И в ней много правды. Вы оказали себе услугу, знаете ли, потеряв сознание… можете мне поверить. — Теперь она слышала его южный выговор, очень похожий на выговор того трусливого говнюка из Нашвилла.
Из пакета он достал квартовую банку из-под майонеза, даже этикетка «Хеллман» осталась на месте. Внутри в прозрачной жидкости плавала белая тряпка.
— Хлороформ, — гордо объявил он. Смайли Фландерс так же гордился своим лосем. — Мне объяснил, как им пользоваться, один парень, который вроде бы имел с ним делом, но он также сказал, что всё запросто может пойти не так. В лучшем случае вы очнулись бы с сильнейшей головной болью, миссас. Но я знал, что вы не захотите подняться сюда. Я хорошо вас изучил.
И он, улыбаясь, нацелил на неё палец, как ствол пистолета, а в стереосистеме Дуайт Йоакам запел песню «В тысяче миль от ниоткуда». Дули, похоже, нашёл один из компакт-дисков, которые Скотт скомплектовал сам.
— Могу я выпить стакан воды, мистер Дули?
— Что? Да, конечно! Немного пересохло во рту? После такого потрясения, наверное, так и должно случиться. — Он поднялся, оставив пистолет на полу… вероятно, там, где она добраться до него не могла, даже если бы натянула цепь наручников до отказа… а попытаться и не дотянуться — определённо идея не из лучших.
Он повернул кран. Трубы заурчали, зафыркали. Через несколько мгновений она услышала, как кран начал выплёвывать воду. Да, пистолет был скорее всего за пределами досягаемости, но вот промежность Дули в каком-то футе, и одна рука у неё была свободна.
Дули словно прочитал её мысли.
— Вы можете врезать мне по яйцам, если вам того хочется. Но у меня на ногах «док Мартинс», а у вас на руках ничего нет. Так что проявите благоразумие, миссас, и согласитесь на стакан холодной воды. Сейчас вода из крана идёт ржавая, но она быстро очищается.
— Сполосните стакан, прежде чем наполнять его. — Голос её звучал хрипло, едва не срывался. — Ими давно не пользовались.
— Будет исполнено. — До чего он услужлив. Напомнил ей местных жителей. Напомнил ей собственного отца, если на то пошло. Разумеется, Дули напомнил ей и Герда Аллена Коула, который стрелял в Скотта. Она уже собралась поднять руку и всё-таки ухватить его за яйца, только для того чтобы доставить себе такое удовольствие. Едва смогла сдержаться.
Потом Дули наклонился, держа в руке один из тяжёлых стаканов «Уотерфорд». На три четверти наполненный водой.
Пусть и не совсем чистой, но достаточно чистой для питья. Какой же прекрасной выглядела эта вода.
— Медленно и осторожно берёте стакан. — вещал Дули. — Я отдаю его вам, но если вы бросите стакан в меня, я переломлю вам лодыжку. Если попадёте, переломлю обе, даже если вы не пустите мне кровь. Я говорю серьёзно. Понимаете?
Она кивнула, взяла стакан, маленькими глоточками при-, нялась пить воду. В динамиках стереосистемы Дуайт Йоакам уступил место самому старине Хэнку, который принялся задавать вечные вопросы: «Почему ты не любишь меня, как любила прежде? Почему относишься ко мне как к сношенным туфлям?»
Дули сидел на корточках, его зад почти касался оторванных от пола каблуков, одна рука обнимала колени. Он напоминал фермера, наблюдающего, как корова пьёт из реки. Лизи предположила, что он настороже, но не в стопроцентной боевой готовности. Он не ждал, что она бросит в него тяжёлый стакан, и, разумеется, в этом был прав. Она не хотела оказаться с переломанными лодыжками.
«Естественно, я же так и не взяла первый, самый важный урок катания на коньках, — подумала она, — а по четвергам на Оксфордском центральном катке вечера одиночников».
Утолив жажду, она протянула стакан Дули. Он его взял, осмотрел.
— Вы действительно не хотите их… двух последних глотков, миссас? — Но и Лизи его уже изучила: войдя в роль хорошего парня, Дули переигрывает. Возможно, сознательно, возможно, сам того не понимая. Имело ли это значение? Вероятно, нет.