Девушка же одной рукой вцепилась в спутника, а второй сжимала сложенный лист бумаги. Едва они приблизились к карете, как Воробей сорвался с места, я только моргнуть удивленно успела, а тот уже подскочил к двери карете и с почтительным поклоном распахнул ее перед ними. Девушка от неожиданности выронила листок и тот упал, развернувшись. Я как раз тоже подошла и успела разглядеть текст прежде, чем мужчина поспешно нагнулся и поднял оброненный лист, вполголоса обругав «несносного сорванца». И ком это он интересно, хмыкнула я. Девушка, однако, успокаивающе положила свою ладонь ему на руку и тот сразу утихомирился. Достал несколько медяшек и кинул их Воробью.
Малец рассыпался в благодарностях и кинулся собирать монеты. Кучер же, сердито зыркнул на нас, хлестнул лошадь и направил ее к выходу. Довольный Воробей выпрямился и подкинул на ладони медяки.
— Видал? Вот как надо! — Тут он вздохнул, выбрал из пяти две монеты и протянул их мне. — Держи. Твоя доля. Если бы ты не притащил меня сюда, я бы ничего не заработал.
Ты гляди‑ка, а честный этот малец попался. Я отказываться не стала и спрятала деньги.
— Ты говоришь, в том доме был лучший писец?
— Не совсем. Совсем уж лучшие сидеть тут не будут — они у господ служат. А тот из тех, что на рынке, лучший. А что?
— Да нет, ничего. Этот лучший хоть про знаки препинания знает, но зачем они нужны, имеет весьма смутные представления.
— Ты о чем сейчас?
— А, не обращай внимания, я тут просто про то письмо, которое тот писец написал.
— А ты что, его прочитал?
— Нет, конечно, — соврала я. — Только пару слов успела разобрать.
— И как? — заинтересовался мальчишка.
— Почерк у писца хороший, — дипломатично отозвалась я.
— Ну я же говорил, он тут лучший! А чего мы ждем? Идем. Куда сейчас?
Я огляделась. Пока мы тут провожали парочку и обсуждали почерк писца, алламаги уже успели зайти в какой‑то дом, и теперь дорога была свободна.
— Наверное, уже можно и к Торну.
— Наконец‑то, — под нос себе буркнул Воробей.
Воробей вел меня по таким переулкам и улочкам, словно задался целью запутать. Хотя может так и есть, даже скорее всего. Откуда же ему было знать про мою память? Думаю, без труда смогла бы вернуться по той же дороге, по которой меня вел малец. Но ему об этом лучше не знать. Я хмыкнула и покосилась на маячившую впереди светлую макушку. Мальчишка словно почувствовал мой взгляд, обернулся.
— Ты чего?
— Я боюсь, что ты заблудился. Очень маршрут запутанный.
— Правильный маршрут.
Я хихикнула.
— А ты знаешь, что такое маршрут?
— Э-э–э… Дорога? — но очень робко спросил. Видно не знал, догадался по смыслу фразы, но после моего вопроса в своей догадке сильно усомнился.
Я не выдержала и рассмеялась, но уж очень забавно он выглядел.
— Точно!
— А чего тогда ржешь? — Кажется, обиделся.
— Прости. Это нервное.
— Чего?
— Ой, не могу! Воробей, прекрати меня смешить! У тебя сейчас такой забавный вид!
— Щас как дам!
И в самом деле полез с кулаками. Я отпрыгнула назад, выставив перед собой ладони.
— Прошу прощения, Воробей, я не хочу тебя обидеть. Честно-честно. Просто… перенервничал от встречи с алламагами.
— Нервный, значит, да? — Смотрел исподлобья и очень сердито.
Я развела руками и улыбнулся.
— Просто ты меня так напугал.
Похоже, это заявление мальчишке крайне польстило, а мне с трудом удалось удержаться, чтобы снова не засмеяться, глядя как гордость за самого себя боролась у Воробья с его сердитостью на меня. Наконец он сдался и гордо вскинул голову.
— Трус ты еще, вот!
— Конечно, — покаянно согласилась я, склонив голову и пряча улыбку. — Я же впервые в столице, тут все так необычно. А ты такой… — чуть не ляпнула «маленький»… — опытный.
— Ты это, держись меня, — совсем раздулся от гордости Воробей. — Со мной не пропадешь.
Покивала. Конечно, буду, куда ж я без такого опытного проводника. Воробей отвернулся и снова зашагал по улице. Я же беззвучно рассмеялась, зажимая себе рот руками, чтобы малец не услышал. Забавный мальчишка. Такой серьезный.
Наконец, пришли, а то признаться, мне уже надоели все эти переулки. А ведь от рынка мы совсем недалеко, уверена, что если бы шли по прямой, то были бы тут уже через десять минут, в отличие от тех полутора часов, что мы блуждали по городу.
Вошли мы не в какое‑то полуподвальное помещение в полуразрушенном доме, как я полагала, а во вполне приличное трехэтажное здание. Солидное и крепкое, с толстыми дубовыми ставнями, сейчас открытыми. На окнах вроде бы даже стекла. Вообще я заметила, что все, что есть у магов, доступно и людям, хотя и не всегда и всем, только богатым. Хотя чему удивляться? Кто это все магам делает? Они же сами ничего руками сделать не в состоянии. Не уверена, что даже пуговицу смогут пришить, если нужно будет, магией просто приклеят и все. А раз так, то все нужное изготовляется людьми, а раз магов не очень много, то никто им излишки продавать не запретит. Магам, в общем‑то, плевать, лишь бы выполнялся их заказ. Так что пусть для людей это стоило совсем не тех денег, что для магов, но это было. А уж стекла… Ну да, качество хуже, чем в замке, но большинство устраивает.
Внизу здания находился… я сначала решила трактир: столы, скамейки, стойка. Но тут же поняла, что ничего подобного, все находящиеся тут явно знали друг друга и весьма непринужденно общающиеся друг с другом. Так же видно, что не все ладили друг с другом, но, опять‑таки, видно, что это нелюбовь знающих друг друга людей много лет. Да и не все ели или пили, таких как раз было меньшинство. Остальные просто собирались группами и что‑то там активно обсуждали, спорили. Другие в кости играли, только не на деньги, судя по красным лбам и по тому, что один из игроков как раз прилаживался дать щелбан другому.
На нас посмотрели, на как‑то без интереса и тут же вернулись к своим занятиям. Воробей подошел к столу недалеко от стойки, за которой стоял огромный медведеобразный мужчина, протирающий большущие кружки тряпкой. Я уважительно покосилась на него, но этот медведь на нас вообще не обратил никакого внимания.
Воробей плюхнулся за стол и прислонился к стенке.
— Будем ждать, нас позовут.
— Понятно, — пробормотала я, не сводя взгляда с мужчины за стойкой. — Слушай, — протянула я, — а его случайно не Малыш зовут?
Воробей сперва не понял. Потом проследил мой взгляд. Воробей секунду подумал, посмотрел на меня, на громадного мужчину, снова на меня. Непонятно чего в его взгляде было больше: мученичества (с кем я связался) или жалости (совсем на голову слаб, видно сильно его приложило).