— Да, понимаю. Но на этот раз стою за наибольшую возможную быстроту. Чтоб ни минуты зря не тратить!
— Поздно. Надо было сразу выбирать плоскогорье. Обыскиваем лес, господа. Двигаемся цепью. Каждый видит соседей справа и слева и ни в коем случае не теряет их из виду.
Я не особо-то верил в эти поиски, но к моему изумлению, миновало меньше получаса, как бойцы обнаружили сперва явные следы волочения, а потом и место короткой беззвучной схватки: примятый и поломанный древесный молодняк, вырванные куски мха, разные другие более мелкие приметы. Очевидно было, что нашего человека скрутили без звука и утащили в сторонку, где погрузили на коня. Оставалось загадкой лишь одно — как его сумели выманить.
— Точно до ветра сходил, — произнёс Шунгрий. — Слышите, парни? Чтоб в кусты только по двое! Нет, по трое.
— Хорошо, что я не парень, — усмехнулась Аштия, но её усмешка больше напоминала оскал ярости. Женщина была в бешенстве, но при этом держалась так, что все мы понимали: она злится не на нас, и своей злобе ни за что не позволит затмить здравый смысл.
— Госпожа…
— Не о чем говорить больше! И некогда. Собрать вещи, коней оседлать. Двигаемся. Очевидно уже, что нас выследили. Было бы, конечно, любопытно узнать, выследили ли наш отряд прицельно, как меня и моих спутников, или же просто как неопознанную группу чужих бойцов. Но теперь это уже неважно. Теперь преследователи, само собой, всё будут знать наверняка. От пленного.
— А у имперцев не принято молчать на допросах?
— А ты разве из тех наивных юнцов, Серт, что верят, будто можно промолчать на допросе? Сказки для глупцов, Серт. На допросе можно разве что убедительно, последовательно и ловко соврать. Но на такую удачу я не рассчитываю. И никому не советую.
— Никто и не надеется… Аштия, в Каньон идти — это чистое самоубийство. Ты уж прости мне мою фамильярность.
— Прощаю. Я и не собираюсь идти в Каньон.
— Значит, на Кашрем?
— Поверху Каньона, Шунгрий.
— Но там же нет дорог!
— Кое-где всё же есть. А кое-где придётся вести коней в поводу. Ничего, осилим. Пока же будем двигаться одвуконь. Без остановок. Коней как раз хватит.
— Они себе на скалах ноги переломают. И мы останемся натурально пешими.
Аштия сузила глаза, и взгляд её плеснул, как чан с кипятком в физиономию.
— Тогда тебе придётся браться за стремя и бежать за моим конём.
Тон был вроде и спокойным, но из тех, что легко и непринуждённо напоминают собеседнику, кто есть кто в группе. Она снова была не равным нам товарищем, но главой отряда, абсолютным властителем, чьи решения не обсуждаются.
Такой скачки мне прежде не приходилось знать. Люди брезговали жалеть себя, останавливались лишь для удовлетворения нужд лошадей, на свои же проблемы плевали с какой-то отчасти демонстративной лихостью. Как только конь уставал, сразу перебирались на другого, и каждый понимал, зачем нужна эта спешка. Сперва я пытался мысленно прикинуть, сколько времени понадобится нашим «оппонентам», чтоб допросить пленника, а потом сложить два и два. Но через время стало безразлично всё на свете. Напади на нас сейчас любой враг, я если и смог бы действовать, то только на рефлексе. Потом очнулся бы к концу боя. Если очнулся бы…
Господи, кому нужно, чтоб я расквашивал себе зад и доводил до изнеможения бедное животное? Кому от этого станет лучше? Того места, где закончится дорога, я ждал, как избавления от адских пыток. Спешиться! Неважно для чего, но спешиться наконец! Ноги разогнуть, задом пошевелить, пояснице дать роздых! Господи, я так больше не могу!
Но дорога не закончилась. Просто в какой-то момент вильнула, и Аштия, сползая с седла, кивнула нам на чащу леса. Если б я не был настолько измучен, то, может быть, испытал бы чувство вины. Ей-то приходилось хуже, чем мне, здоровому мужику.
— Рассредоточиваемся, — приказала она. — Не вытаптываем просеку с обочины. А то можно ещё красный флажок повесить, мол, мы тут свернули.
— Нас не так много, чтоб вытоптать просеку.
— Достаточно, чтоб оставить заметный след.
— Да-а, тут галопа не получится, — пробормотал один из бойцов, наклоняясь, чтоб изучить землю под ногами. Здесь, вне пределов дороги, густой покров жухлых листьев скрывал под собой ухабы, кочки и ямки. Я, конечно, не был экспертом по части коней, но догадывался, что одной такой ямки хватит, чтоб разогнавшаяся лошадь рухнула, заодно сломав себе чего-нибудь.
— Шагом поедем, — отрезала её светлость.
И потянула коня за узду за собой.
Тащить коней через каменистую, сложную местность, да ещё и заросшую лесом, оказалось трудно, очень трудно. Именно эта трудность ободряла особенно. Чем больше мы сейчас запутаем след, тем выше вероятность, что нас не найдут. В какой-то момент удавалось подняться в седло и сколько-то проехать — очень медленно, но всё же воспользоваться возможностью передохнуть. Иногда наоборот казалось, что было бы проще взгромоздить коней на плечи и пронести их, чем заставить подниматься по скалам или тащиться сквозь густейший ельник. Я боялся, что в какой-то момент они взбесятся, и мы в лучшем случае останемся без припасов и средств передвижения, а в худшем между делом будем перетоптаны.
Но остальные бойцы не нервничали, лишь сильнее налегали на узду, и я успокоился. В конце концов, ребята куда более опытны в обращении с лошадьми.
— Как считаешь, сколько лошади протянут без овса, на траве? — при мне спросила Аштия Шунгрия, и я озадачился ещё и такой проблемой, которая, оказывается, могла возникнуть.
— Достаточно долго, не волнуйся, — ответил старший телохранитель. — Это неприхотливые породы. Могут очень долго работать и при этом жрать одну зелень. Хотя зелень, конечно, должна быть стоящей.
— Последнее время мы слишком много от них требовали. Не слезали с седла целыми днями. Кони — существа нежные, долго в таком режиме не протянут. Если ещё на подножном корму…
— Выхода у нас нет, госпожа. Так что лучше пока не думать об этом. Пока не начнётся падёж.
Женщина вздохнула и повернула голову ко мне.
— Ну что ж… Если кони падут, будем добираться до побережья пешком.
— Они скорее поломают себе ноги в камнях, — с умным видом проговорил я, хотя в лошадях понимал не больше, чем в коровах. — Я бы не стал волноваться из-за их рациона. Остатками хлеба поделимся, в конце концов…
— Толку-то, — пробормотал Шунгрий. — Сколько там у нас осталось этого хлеба… Коняшкам на один кус.
— Скажи ребятам, пусть стреляют в дичь, если натолкнутся на какую-нибудь. Свежее мясо нам не помешает.
— Дичь в здешних краях такая, что при встрече стрелять придётся по-любому, даже если и не ради свежего мяса. Кабаны, хищники…
— Ещё дикие козы встречаются. Передай распоряжение!