Дождь лил вовсю. Когда он выходил из дома и садился в машину, стоял тяжелый, густой туман. Его кудрявые волосы лоснились, борода блестела. Ролло подал чуть вправо, прямо в лужу. Ролло любил дождь. Он встал в четыре утра, чтоб впустить в спальню чистый сырой воздух. Уютное тепло кровати, лицо чувствует легкое прикосновение холодной влаги – с чем еще это сравнишь? Больше всего Ролло любил сидеть у полуоткрытого окна или на старомодном крыльце, когда настоящая гроза расходилась как черт по бочкам. Мужчина дотянулся до правой дверцы и приспустил стекло. Брызги, влетая через щелку, пятнышками оседали на голубой коже сиденья, иногда, ласкаясь, долетали до щеки. Ролло понюхал воздух. Электричество. Отдает медью, что ли. Еще, чего доброго, молния ударит. Улица Кленов, 16. Направо. Опять потянул воздух. Походным костром пахнет. Значит, сюда. Огромные клены, «пурпурные короли осени», склонили над машиной мокрые шевелюры. Сейчас самый насыщенный цвет у – красный, это, видимо, заморозки со среды на четверг постарались. Скоро деревья со своей листвой распрощаются.
В конце улицы – хаос. Там, где была просторная кольцевая дорожка перед домом, теперь – изрезанная, изуродованная колеями грязная масса. Поперек стриженного газончика – глубокие рытвины. На гравии, между дорожкой и тем местом, где стоял дом, остались белые, хрустящие под ногой пятна. Куда ни глянь, везде масляные пятна, рытвины, уголья, битое стекло. Почерневшие сломанные доски торчали, как зубы, по краям ямины, образовавшейся на месте сгоревшего дома. Пожарные уехали. Одна пожарная машина боком саданула клен, последний из длинного ряда. Он так и остался стоять с зияющей раной. Края ее ощетинились щепками, волокна – как пух. За ним стоял красно-белый автомобиль управления пожарный службы: три колеса на траве, одно – на гравии. Машина увязла в грязи по самую ось. Под тентами сбились плотные кучки горожан: плачущие женщины, мужчины со стиснутыми зубами. «Скорая» стоит рядом с «Фредди. Быстрая и удобная пища». Под ярким ее балдахином? Ролло вырулил между «скорой помощью» и грузовиком с едой. Один из жующих взглянул на него, слизнул красный сок с подбородка. Ролло подождал. Никто не подошел к нему. Дождь лил. Люди со «скорой» бросили использованные салфетки в грязь. Из окошка яркого кузова машины сочился аромат кофе. Ролло поднял воротник куртки и перелез поближе, на пустое сиденье.
– Кофе, большой, черный. Без сахара.
Фредди, сухой и теплый Фредди, склонился над своей блестящей кофеваркой.
– Шеф полиции где? Не знаете? – спросил Ролло.
Фредди отсчитал сдачу и указал подбородком: мол, там, впереди.
Фургончик шефа полиции стоял задом к провалу. Полицейский в ярко-желтом макинтоше держал большой зонт над шефом, сидевшим на откинутом заднем бортике.
– Мистер Гилдер? – обратился Ролло.
Гилдер покосился на заговорившего сквозь струи дыма, дрейфующие вокруг болтающейся на губе сигареты. – В чем дело, сынок?
– Вы посылали за мной? В Университет. Университет Харлоу Шуберта.
– А-а. Астролог?
– Астроном. Да нет. Физик я. Читаю курс физики. Астрономия – мое хобби. У нас нет штатной единицы астронома, а я ближе всех к этому предмету.
Гилдер хрюкнул.
– Понимаешь, значит, в кометах? – Сигарета качнулась, пепел упал.
– В метеоритах, – кивнул Ролло. – Я так понял, вы решили, что тут метеорит свалился.
– Метеоры. Кометы. Не один черт?
– Не один. Отнюдь. Во-первых. – Тут до него дошло, что это не было вопросом. – С чего вы взяли, что тут метеорит?
Гилдер выплюнул окурок, тряхнул мятой пачкой, доставая новую сигаретку, прикурил от головешки. Вода в луже у ног полицейского приобрела желто-никотиновый оттенок от плавающих в ней разлохмаченных окурков.
– Иди, посмотри, – приказал Гилдер, махнув в сторону дыры.
Ручейки свежей дождевой воды устремлялись к пепелищу, выгибаясь дугой на коварном краю ямины. Ролло спрятал кулаки в карманы куртки и посмотрел вниз. Поначалу он вообще не мог ничего разобрать в мешанине обломков. Торчала бутылка из-под пепси с отбитым горлышком. Неопределенная часть одежды серого цвета дрейфовала, поддерживаемая на плаву вздувшимися пузырями. Валялся квадратный белый холодильник с языками гари, помятый, перекошенный. Книжка со сломанным корешком и вываливающимися страницами вертелась в медленном водовороте. Высовывались из воды гире причудливые чугунные ножки. Вокруг одной обмоталось полотенце. «Ванна», – догадался Ролло. Каких-нибудь двадцать четыре часа назад все было домашним, уютным, кому-то нужным. Кто-то читал книжку, наливал из бутылки, поправлял перед зеркалом кофточку, наполнял ванну, доставал продукты из холодильника. В середине все было перемешано: почерневшие доски, куски проволоки, гнутые трубы, поломанные картинные рамы. Венчал все мятый лист ржавой жести, под ним находилась часть какого-то механизма: шестерня с гнутыми зубцами, застрявшая в. В чем? Слиток. Металл: оплавленный, застывший, местами – в оспинах, местами – гладкий. Черепица с крыши, горелые доски облепили покатые стороны, скрывая его форму и размеры.
– Не метеорит, – доложил Ролло Гилдеру.
– Откуда это видно?
– Большой слишком.
– Ну и что?
– Дерево видите? – Ролло показал на обожженный клен.
– Дальше что?
– Стоит себе.
– Ну.
– Если б это был метеорит такого размера, то он бы свалил это дерево за милую душу. И следующее. И так на много метров вокруг.
– Дуришь меня, сынок?
Ролло погладил свою влажную бороду тыльной стороной ладони. – Нет, начальник. С полицией я никогда не шучу.
Гилдер хрюкнул.
– Ну и что это?
– Не знаю.
– Ты ученый или кто? Иди, посмотри.
До края объекта оставалось метров пять. Самая длинная доска была метра четыре. Ролло стал прикидывать. Длинная доска пересекала угол ямы. Физик взял другую и уложил ее на пружинящую середину первой, перегородив оставшуюся часть ямы. Импровизированный мост качался при каждом шаге. Ролло продвигался медленно, крошечными шажками. Дальний конец шаткого мостика вел к металлической глыбе. Доска так и норовила выскользнуть из-под ног. Ролло хватал руками воздух. Доска опять сдвинулась. Потом заскользила, дальний конец ушел под воду. Наклон значительно увеличился, стало Ролло поскользнулся, однако на доске удержался. Он начинал испытывать к Гилдеру чувства не самые теплые. По щиколотку в жиже, не имея твердой опоры под ногами, Ролло склонился над глыбой. На поверхности имелись отметины двух типов. Одни – черненые, другие – чистенькие. Из чего ученый сделал заключение: пока масса была мягкой, полурасплавленной, в нее попадали как капли воды, так и зола. Сизая твердая масса явно не была стальной. Ролло порылся в кармане в поисках ключей. Рябая поверхность процарапывалась легко, поддаваясь и стали, и бронзе. Молодой ученый развернулся и встал на четвереньки. Не смущаясь, он двинулся в обратный путь. – Свинец, – доложил физик, – свинцовая глыба.