Бультерьер показался ей огромным, невероятно худым и поэтому вдвойне опасным. Ребра буквально выпирали сквозь кожу, бочкообразная грудь запаленно ходила, с длинного языка капала на пол слюна.
Сауле виновато сказала:
— Он лифт не любит. Мы ехали, а он — по лестнице…
— Ну и ну — настоящий монстр, — пролепетала Таня.
— Не монстр, а Кеша, — обиженно поправили ее.
Таня вздрогнула от неожиданности и наконец обрела способность замечать еще что-либо, кроме страшного пса. Она машинально придержала Китеныша — мальчишка чуть не просочился в прихожую из-под ее руки — и пробормотала:
— Будто твой Кеша не может быть монстром…
Она только сейчас разглядела еще одну гостью: рядом с Сауле стояла девчонка лет четырех-пяти в грязной голубой куртке. Щуплая, жалкая, с короткими смешными хвостиками, в потертых джинсах и драных кроссовках явно не своего размера — настоящий Маленький Мук.
Замарашка смотрела удивительно независимо, и Таня раздраженно воскликнула:
— Кто-нибудь объяснит, что здесь происходит?
— Разве нужно объяснять?
Мягкий, укоризненный голос матери мгновенно привел Никиту в чувство. Он вывернулся из-под Таниного локтя и виновато сказал:
— Ничего страшного, у нас просто гости, да, мам?
— Ага, совсем ничего страшного в нашем доме, — кивнула Таня. — Особенно ничего страшного в этой милой, почти беззубой собачке!
— Кеша не беззубый! — возмутилась девчонка.
— Какая жалость, — хмыкнула Таня. — А я-то, наивная, надеялась — у меня галлюцинации!
— Она так шутит, — вежливо пояснил Никита.
Сауле рассмеялась и шепнула гостье:
— Вообще-то она очень добрая!
— Особенно местами, — проворчала Таня, неодобрительно наблюдая, как чудовищно грязная куртка оказывается на вешалке в опасной близости от ее кипенно-белого кашемирового пальто. — И чаще, когда сплю, еще лучше — зубами к стенке.
Она непроизвольно поежилась: взгляд собаки был давящим, тяжелым, неприятным. И девчонка смотрела настороженно, будто ожидала, что ее сию секунду выставят за дверь.
«Из нормального дома и выставили бы. — Таня недоверчиво разглядывала маленькую бродяжку и отвратительного пса. — Только кто сказал, что этот дом нормальный?..»
Сауле подтолкнула гостью к комнате и улыбнулась сыну:
— Не на пороге же будем знакомиться, правда?
Девчонка неохотно сбросила кроссовки и обошла Таню по максимально большой дуге. Бультерьер свирепо — видимо, на всякий случай — скалил зубы и двигался за маленькой хозяйкой след в след.
Таня брезгливо поморщилась: новая Саулешкина приятельница могла со спокойной совестью остаться в обуви, ее драные носки давно потеряли первоначальный цвет и выглядели устрашающе серыми. Впрочем, как и когда-то белая футболка.
— Садись пока на диван, — весело сказала ей в спину Сауле. — Я быстренько, только переоденусь.
— Хочешь, я тебе свою новую книжку покажу? — Никита бросился за гостьей, едва не наступая собаке на хвост. — Мама недавно из библиотеки принесла. Пустячные сказки, я их уже читал, зато с такими картинками…
Таня не расслышала ответа девочки, она прикрыла за детьми дверь. Повернулась к подруге и язвительно поинтересовалась:
— Ну и откуда ты выкопала это сокровище?
Сауле, убирая сапоги, невинно уточнила:
— Ты о ребенке или о песике?
— Тоже, нашла «песика». — Таня непроизвольно оглянулась на комнату. — Помесь крокодила с чудовищной крысой, а не собака, у меня до сих пор ноги в коленях дрожат!
— Так я тебе и поверила, — рассмеялась Сауле. — То-то бедный Кеша удрал отсюда на полусогнутых!
— «Бедный Кеша», — возмущенно фыркнула Таня. — Ты еще скажи — он при «бедной Лизе»!
— Угадала!
— Что я угадала?
— Малышку зовут Лизой.
— Серьезно?
— Конечно.
Таня приоткрыла дверь и осторожно заглянула в комнату: противная девчонка чинно сидела на диване и небрежно перелистывала страницы. Свирепый бультерьер лежал у нее в ногах, и Никита едва не топтался по собаке, что-то шепотом рассказывая гостье.
Таня уважительно хмыкнула: Китеныш совершенно не боялся пса, его гораздо больше интересовала новая подружка, что понятно: здесь редко бывали гости.
Странно, но и бультерьер практически не обращал на мальчишку внимания. Зато на открытую Таней дверь смотрел с нехорошим интересом, будто ждал нападения.
— И где ты познакомилась с этой сладкой парочкой? — Таня повернулась к подруге.
— Какая разница?
— Ага, значит, что-то нечисто!
— С чего ты взяла?
— Иначе бы ты не крутила, а честно отвечала на вопросы!
— Я и не кручу, мы на рынке познакомились.
— Ну, понятно, эта маленькая оборванка пришла за покупками, вы оказались в одной очереди и разговорились за жизнь…
— Тань, прекрати. Голодная малышка утащила булочку — кстати, уже надкусанную! — я как раз была рядом.
— Тысячу раз тебе говорила — никаких Тань!!!
Сауле оглянулась на дверь и прикрыла рот ладонью, ее душил смех.
Тане такая реакция показалась более чем подозрительной, обычно подруга лишь кротко извинялась. Впрочем, за годы их дружбы это случалось всего несколько раз, Сауле всегда называла ее Татьяной.
— Прости, — с трудом сдерживая улыбку, пробормотала Сауле. — Я вас сейчас познакомлю, и ты все поймешь…
— «Познакомлю»! — передразнила Таня. — Приволокла в дом черт-те кого…
— Всего лишь ребенка.
— Рыночную воровку, — ехидно уточнила Таня. — Да еще с мерзкой грязной собакой в кильватере!
— Тебе не стыдно?
Таня сделала вид, что прислушивается к собственным ощущениям:
— Кажется, нет. Точно нет. Ну, ни грамма!
Сауле невольно улыбнулась: артистка.
Она бросила встревоженный взгляд на комнату и подумала, что не стоило так надолго оставлять Лизавету одну в незнакомой обстановке, девочку и без того едва удалось уговорить прийти.
Печально, но реакция Татьяны вполне предсказуема, малышке, видимо, уже приходилось с таким сталкиваться. Всю дорогу Лизавета тревожилась, как ее примут в чужом доме.
Правда, держалась девчушка молодцом, басовито уверяя Сауле, что терпеть не может «шататься по гостям». И что — «они с Кешей уже поели, булочка сытная попалась, ужас просто, теперь бы только выспаться, пока мамка в бегах». Говорить говорила, но держалась рядом, видимо, не так уж часто Лизавету приглашали в гости, и девочке было интересно.