Никита закрыл за няней дверь. Обернулся и встревоженно поинтересовался:
— Ма, что случилось?
Щеки Сауле запунцовели. Не отвечая, она поцеловала сына в макушку и в который раз удивилась: волосы у Китеныша как проволока, жесткие, непослушные, никак не уложить. Приходится стричь его коротко-коротко. Китеныш на ежа похож, волосы вокруг головы иглами стоят, смешной…
Никита сбросил кроссовки и осторожно предположил:
— У тебя в автобусе снова вытащили кошелек?
Сауле вздрогнула: «Этого еще не хватало! У нас осталось всего две тысячи, когда я еще найду работу…»
Рассмеялась и мягко посоветовала:
— Ты хотя бы в комнату зайди.
Никита кивнул и бодро сказал:
— Ну и пусть украли! У меня в кармане джинсов триста рублей, тетя Таня на компьютерные игры дала, нам повезло, я их еще не потратил.
Сауле хмыкнула и пробормотала:
— Ох уж эта тетя Таня! Что она еще скажет, когда узнает…
— А ты не говори, — сочувственно посоветовал Никита. — Зачем ее расстраивать?
— Хорошая политика, — вздохнула Сауле. — Только… — но продолжить не захотела, как Никита ее ни теребил.
Не объяснять же Китенышу, что Татьяна наверняка обо всем уже знает, не было случая, чтоб от нее удалось что-то утаить. У Сауле сердце от страха сжималось, как только представляла объяснение с подругой.
«Вот ведь напасть! — горько усмехнулась Сауле. — Я меньше переживаю, что потеряла работу…»
Никита снял свитер. Бросил быстрый взгляд на письменный стол и обрадованно воскликнул:
— Ты сегодня рисовала? Что? Покажи!
Сауле испуганно ахнула:
— А как ты…
— Мам! Да ты же стол толком не вытерла! Смотри — весь в разводах!
Никита снисходительно смотрел на смущенную мать: ну и что тут такого страшного, если и рисовала? Тети Тани нет, ругаться некому, или…
— Что, тетя Таня должна зайти?
Сауле тщательно протерла стол. Критично осмотрела столешницу, но ни одного пятнышка больше не обнаружила. Признательно улыбнулась сыну и кивнула:
— Угадал.
Никита забрался с ногами в кресло:
— Ма, а почему ты ее боишься?
— Я не боюсь, — запротестовала Сауле, — я… — Она запнулась.
Никита явно ждал ответа. Круглые темно-коричневые глаза — слава богу, от отца Китенышу достался лишь цвет! — светились любопытством. Он действительно не понимал, как можно бояться кого-либо, тем более — тетю Таню. Нет, конечно, тетя Таня иногда любит покомандовать, но на самом деле…
Сауле пожала плечами и неуверенно сказала:
— Понимаешь, Кит, как-то сразу так получилось… Ну, с тех пор, как мы впервые увидели друг друга…
Никита потянул Сауле к креслу. Он любил сидеть в нем, тесно-тесно прижавшись к матери. Не важно — молчала ли она, читала, придумывала свои истории, рассказывала о прошедшем дне или просто отвечала на его вопросы.
Сауле послушно села и нежно подула на колючую макушку. Никита рассмеялся и нетерпеливо напомнил:
— Ма, продолжай!
— Ты маленький деспот, Китеныш, знаешь, нет?
— Ага. Ты говорила.
Сауле приобняла сына за плечи:
— Понимаешь, в дружбе часто так бывает…
— Как?
— Кто-то оказывается… э-э… старшим.
— По возрасту?
— Нет, мы с тетей Таней ровесницы. Просто так вышло — она сразу же стала помогать мне…
— Почему не наоборот?
— Именно я тогда нуждалась в помощи.
Никита поднял голову: мамино лицо показалось ему печальным, и мальчик пожалел, что пристал с вопросами. Он легко коснулся ее руки и виновато пробормотал:
— Ма, не хочешь, не говори. И не нужно так расстраиваться из-за кошелька, это всего лишь деньги, сама говорила…
Сауле покраснела: Китеныш слишком хорошо о ней думал. Она покачала головой и с болью сказала:
— Я не теряла кошелек, солнышко, я потеряла работу!
— Опять опоздала? — понимающе посмотрел мальчик. — Но ты ведь сегодня рано встала, я помню… — И Никита сочувственно погладил мать по щеке.
Голос Сауле дрогнул:
— Глупо вышло. Я взяла краски…
— И забыла о времени? — подсказал Никита замолчавшей матери.
Сауле кивнула.
— Поэтому боишься тети Тани?
— Да. Она нашла мне работу, а я… — Сауле в сердцах шлепнула по подлокотнику кресла. — И я сама во всем виновата! Понимаешь, Китеныш? Сама!
Сауле опустила голову, объяснения с Татьяной действительно ее пугали. Никита забавно сопел под материнской рукой — размышлял. На кухне звонко тилинькнула микроволновка, оповещая о готовности куриной грудки. В комнате вкусно запахло мясом и луком.
Никита серьезно сказал:
— Мам, ты не очень виновата, честно.
— Не оправдывай меня, не нужно.
— Нет, правда, ты просто такая…
— Какая «такая»? Безалаберная? Безответственная? «Инфантильная», как говорит тетя Таня? — с угрюмым смешком подсказала Сауле.
— Нет. Ты такая, какая есть. И ты мне нравишься.
— Спасибо, солнышко. Я тебя тоже люблю.
— Пойдем на кухню. — И Никита неожиданно признался: — Я есть страшно хочу, а оттуда та-ак пахнет…
Тане открыл Никита. Ей даже показалось, что мальчишка дежурил под дверью: та распахнулась сразу же, едва Таня вышла из лифта. Она и не дотронулась до звонка.
Таня встревоженно взглянула на насупленное, озабоченное личико, но спросить ничего не успела. Никита прижал палец к губам и прошипел:
— Тс-с-с!
— Гусаком прикидываешься? — хмыкнула Таня, впрочем понижая на всякий случай голос.
— Нет, я не играю, — серьезно ответил Никита.
Он прислушался и осторожно прикрыл дверь, оставшись на лестничной площадке. Таня прислонилась плечом к стене и подумала: что же такого интересного припасла для нее Саулешка? Ну, кроме увольнения, вернее, вылета с работы.
Никита смотрел исподлобья и молчал.
Таня насмешливо поинтересовалась:
— Хочешь поделиться своими секретами? Непременно здесь?
— Ну… почти.
— Тогда давай, не теряй времени, а то мама заметит, что ты слишком долго торчишь в прихожей.
— Не заметит.
— Что так?
— Она читает.
— Ах ты ж боже мой, ее величество еще и читает! — неожиданно рассердилась Таня. — Нет чтоб слезы лить, нет чтоб каяться, нет чтоб висеть на телефоне, обложившись газетами…