Когда он это понял, то понял и то, что его попросту обкрадывают. Его детище, опытные образцы которого уже были готовы и, насколько он понимал, делались еще, уже где-то используется, а он как получал жалованье, так и продолжает получать. Была премия, за каждый новый комплект ему также выплачивается вознаграждение, но как это все мелко. Где баснословные прибыли, где мировое признание? НИЧЕГО. Решение порвать оковы и вырваться из этой клятой кабалы крепло с каждым днем, пока наконец он не решился. Семья? А что семья? Вот устроится на новом месте и вызовет их, денег у них предостаточно, кое-что скопилось, так что полгодика всяко-разно продержатся, а там – и слава, и безбедное существование, и полная свобода. Билет на первый утренний поезд он купит без проблем, а там – ищи-свищи ветра в поле. Благо Транссибирская магистраль заработала и весь путь до Санкт-Петербурга займет не больше двадцати дней, не то что на пароходе. И откуда взялись эти разбойники? А главное, что им нужно?
Мешок с его головы сорвали, ничуть не церемонясь и не думая об его удобствах. Грубая мешковина сильно оцарапала и обожгла нос, заставив дернуть головой и вскрикнуть… ну как вскрикнуть – эдак нечленораздельно замычать. Столь же бесцеремонно выдернули кляп. Больно! Казалось, зубы вот-вот вырвут с корнями – вполне возможно, во всяком случае: один из зубов зашатался. Может, еще укрепится?
Однако все посторонние мысли о неудобствах и болезненных ощущениях развеялись, как утренняя дымка, когда он все же сосредоточил свой взгляд и смог рассмотреть, что же творится вокруг. Он сидел на стуле перед вполне приличного вида столом, вот только помещение, в котором он находился, больше напоминало камеру в подвале или каземат. Стыло и неуютно. Но не это заставило его встрепенуться, а человек, сидящий напротив. Поговаривали, что начальник охраны раньше был деловым – правда ли это, было неизвестно, во всяком случае ему, – но когда тот начинал смотреть своим внимательным изучающим взглядом, который, казалось, словно бур проникает в самые потаенные уголки, то становилось как-то тоскливо и неуютно.
– Здравствуйте, Викентий Павлович.
– Что все это значит, Андрей Викторович? Немедленно развяжите меня! – Уютно, неуютно – главное, что это не бандиты, а значит, все страхи побоку. Существует закон, и у него есть права.
– Эк вы, Викентий Павлович. Ничего, посидите пока так, может, ума-разума наберетесь. А расскажите-ка, любезный, куда вы собрались?
– Не смейте разговаривать со мной подобным тоном!
– Заткнись, тля! Ты что же думал, я тут расшаркиваться буду перед вором? Не надо на меня так смотреть. Именно вором. – Он не повышал голоса, говорил тихо, цедя слова сквозь зубы, но от этого становилось жутко. Потом он вновь перешел на вежливый тон, который, впрочем, уже никак не мог обмануть инженера. – Викентий Павлович, вы отчего-то решили, что ваши достижения в области радио являются вашей собственностью? – О как, а правда ли, что он в прошлом бандит? Откуда было ему знать, что Варлам, а это был именно он, весьма серьезно занимался самообразованием? – Вынужден вас разочаровать. Вам знакома эта бумага? Да-да, это ваш контракт. Так вот там все прописано черным по белому, и насчет неразглашения в том числе. Если же вспомнить о том, что вам выплачивали солидное жалованье, и именно за то, чтобы вы занимались вашими опытами, стало быть, были наняты для выполнения именно той работы, которой и занимались. О том, что вы работали не один, что вас обеспечивали всем необходимым, не считаясь с затратами. В свете этого скажите, пожалуйста, сколько в том, что вам удалось ОБЩИМИ усилиями, именно вашего?
– Как минимум я могу рассчитывать на признание, разумеется, с Анатолием Андреевичем, – все же вспомнил он про второго инженера.
– Конечно, можете. Но давайте опять обратимся к вашему контракту. Вы получаете на это право только через пять лет после достижения положительного результата. А сколько прошло? Едва полгода минуло. Так что налицо нарушение контракта.
– Ну так подайте на меня в суд.
– …А заодно обнародуйте то, что я украл. Так получается? У нас свой спрос за нарушение слова.
– Ч-что вы им-меете в виду? – Тон, которым заговорил Варлам, совсем не понравился молодому человеку.
– Не то, что вы подумали. Сергей Владимирович выступает против каких-либо крайних мер. Впрочем, я с ним согласен – не бандиты же мы, в самом-то деле.
– Он в курсе?
– Так же, как и я в курсе того, что во многом вам удалось ваше открытие благодаря подсказкам Звонарева. Есть у него дар замечать очевидные вещи, мимо которых способны пройти толпы профессоров. Вы не находите?
– И что со мной будет? – Голос изобретателя совсем сник.
– Ссылка. Отправим вас и вашу семью в Магадан. Будете там жить и работать. Нам спокойнее – и вы целее, а как срок выйдет, то получите право на обнародование своих достижений – понятное дело, что вместе с Анатолием Андреевичем и Сергеем Владимировичем. Конечно, если вас за это время опять угораздит заняться какой-либо секретной разработкой концерна, то последует следующий контракт, со всеми вытекающими. Понятно, что на прежнее он уже не распространится и вы сможете с достоинством почивать на лаврах.
– Вы это серьезно? Вы хотите сказать, что концерн узурпировал права на мои мозги, теперь они его собственность?
– Нет, этого я не говорил. Если вы будете работать, не прибегая к помощи концерна, то бога ради: все ваше ваше, но если иначе, то милости просим следующий контракт. Не надо смотреть на нас как на рабовладельцев, нормальные условия, к тому же там имеется пункт, согласно которому этот срок может быть уменьшен, а вот об увеличении его ничего нет. Так что собирайтесь в путь-дорожку. Через неделю в Магадан уходит шхуна – отправитесь на ней. Господи, да не расстраивайтесь вы так. Ну хорошо. Поступим мы с вами по закону. Вы что же думаете, что отделаетесь легким испугом? Не смешите меня.
– Вы это о чем?
– Как минимум о долговой тюрьме. Или у вас найдется та сумма, которую выставят вам в ходе судебного разбирательства? Почитайте повнимательнее контракт, который вы подписали собственноручно. Так что собирайтесь-ка вы в Магадан. Поживете там, охолоните. Кстати, составите компанию Варакину.
– Он же добровольно…
– Конечно, добровольно. Вот и вы добровольно. Или будете настаивать на суде? Вот и ладушки. И примите мой совет: в следующий раз, когда станете подписывать какие-либо документы, внимательно их читайте. Не все такие добрые, как мы, иные могут и по судам затаскать, и без портков оставить.
Антон сидел в кабинете Звонарева, нещадно дымя папиросой, словно крейсер, выжимающий из машин все, на что они способны. В помещении уже было впору вешать топор – можно, конечно, и окно открыть, чтобы проветрить, но он словно и не замечал ничего. Было у них в училище такое высказывание на тот случай, если кто вот так задумается: «Ушел в себя, вернусь не скоро», – эти слова как нельзя точно подходили к тому состоянию прострации, в котором он сейчас находился. А попросту говоря, он впал в ступор. И было отчего.