— Долговязый, в черной одежде? Это Фитиль, он из Отребья.
Нитха хихикнула: такой точной оказалась кличка. Мужчина и впрямь походил на длинный черный фитиль из светильника. С тлеющим красным кончиком.
А Дайру возмущенно подумал: «Из Отребья! А я ему, видите ли, нехорош, этому высокородному господину!»
— Мать у него — наррабанка, певица, — продолжал Хиави, который гордился тем, что знает все и обо всех в Гильдии, — а отец — здешний, из Аргосмира. Ученичество проходил у Джарины — вон у той Охотницы, что постарше. Потом поменял четверых напарников — ни с кем дольше двух раз не ходил за Грань. Нрав у него неуживчивый.
«Ага!» — злорадно подумал Дайру. Ему все меньше нравился этот смуглый и рыжий…
— А знаете, с кем он ходит сейчас? — лукаво прищурил глаз Хиави. — С самим Унсаем! Вот повезло парню! Правда, поговаривают, что напарники уходили в Ворота вместе, а возвращались порознь. Небось опять Фитиль показывает свой норов!..
— Унсай, Унсай!.. — заволновались трое гостей. — Где он?.. Который?.. Покажи!
Хиави подвинулся на костылях ближе к двери, отстранил Нитху, чтобы видеть самому.
— Вон тот, что через стол разговаривает с Шенги.
Ученики впились глазами в статного, осанистого, с прекрасными манерами мужчину лет тридцати пяти, с ровными усами и небольшой бородкой. Он пил меньше, чем другие, и не пытался перекричать гостей: повышал голос ровно настолько, чтобы быть услышанным собеседником. Скупые жесты красивых рук довершали облик будущего Главы Гильдии.
Подростки были очарованы.
— Какое лицо умное, — шепнула Нитха, — лоб высокий…
— Расспросить бы, как он прошел насквозь Голодное Ущелье, — мечтательно пробормотал Нургидан.
Дайру не сказал ничего, но подумал: «Хорошо бы именно его Лауруш призвал на совет, когда мы вернемся с испытания!»
— Эге, — узнал вдруг Нургидан одного из Охотников, — смотрите, а ведь это Вескет! Который нас обыскивал! Как он здесь очутился?
— А что такого? — хмыкнул Хиави. — Сменился — да и пришел… А теперь — ходу отсюда, молодежь! Скоро гости начнут расходиться. Раньше-то до утра сиживали, а теперь у Лауруша сердце больное, так гильдейские берегут старика…
Ребята без единого словечка потянулись гуськом за Хиави. Нургидан шел последним. В просторной прихожей, где недавно Лауруш обнимал ученика, юноша задержался, с недоумением огляделся, словно пытаясь что-то вспомнить.
— Ты чего? — обернулся Дайру.
— Сам не знаю… Помнишь, мы на болоте нашли шатер? Там все провоняло таким непонятным, кисло-пряным?.. Верь не верь, а мне в прихожей тот же запах почудился!
Не всех успокаивает ночь, не всем смежает веки, не всем кладет на лоб свою черную прохладную ладонь. Счастливы те, кто не тащит в ночное отдохновение груз дневных забот, кто может прильнуть щекой к подушке в ожидании ласковых снов…
Посланника Хастана мучила бессонница. Он то садился на кровать, уставившись во мрак, то вставал, подходил к окну и, откинув край портьеры, мерился взглядами с луной (хладнокровная луна легко выигрывала поединок), то возвращался в постель и закрывал глаза, безуспешно заставляя себя уснуть. Увы, приказывать другим проще, чем себе. А ведь когда-то Хастан преспокойно дрых в шторм — если была не его вахта. Эх, молодость…
Можно усилием воли закрыть глаза. Но что в этом толку, если под веками вспыхнут огненные слова: «Четыре дня…»
Праздник Всех Богов!
Уже сейчас аргосмирцы предвкушают реванш, месть Морскому Старцу за спаленные холодным огнем корабли и погубленных моряков.
На верфях достраиваются еще два корабля, скоро будут готовы к спуску на воду. И во время праздника эти недостроенные суда благословят жрецы всех богов. По очереди, один за другим. Все Безликие и Безымянные прострут свои десницы над верфями.
Тот, Кто Зажигает и Гасит Огни Человеческих Жизней;
Тот, Кто Движет Светилами;
Тот, Кто Одевает Землю Травой;
Тот, Кто Колышет Морские Волны;
Тот, Кто Повелевает Ветрами.
Все, кому поклоняются в Грайане, Силуране, Гурлиане… чьи храмы строятся теперь и на Семи Островах.
Сам-то Хастан, как большинство моряков, верит в Морского Старца и его дочерей. Так-то оно проще, чем молиться чему-то безликому, узнаваемому лишь по деяниям…
Когда будут уничтожены корабли? До праздника, прямо на стапелях? Или уже потом, с благословением богов на борту?
Пожалуй, после праздника. До этого дня корабли будут охранять, как королевский топорик и золотую маску. А после праздника, глядишь, и расслабятся.
Или в день праздника? Да! Сразу! Это будет красиво, как лихой абордаж!
Эх, поставить бы на рейде несколько кораблей, да ударить по форту из бортовых катапульт, да высадить на шлюпках ораву полуголых, озверевших от жажды крови молодцов!
Хастан зло улыбнулся в темноте. Если все-таки удастся уснуть, хорошо бы увидеть во сне этот славный штурм. Кровь, огонь, крики… король на коленях… мерзкий старик Эшузар, издыхающий на ноже… нахальный принц в рабском ошейнике…
Увы, этого не будет.
И не потому, что Тагиор, глава Круга, уже не тот, кем был в лихой молодости, и интересуется только боевыми псами. Каждые два года собирает на Вайаниди таких же ненормальных с отборными зверюгами, с самых дальних земель наезжают. А Тагиор хозяину пса-победителя приз вручает. Дурацкая забава!
Нет, даже если сам Хастан станет Главой Круга Семи Островов — тоже не повелит вести корабль на завоевание Аргосмира.
Ох, Гурлиан, Гурлиан, загадочная страна!
Сколько мелких владений подмял под себя Великий Грайан, а Озерное Королевство до сих пор само себе голова! Силуран и Грайан, как два могучих борца, веками тяжело топтались, вскинув друг другу руки на плечи и стараясь повалить противника. А небольшой Гурлиан, вклинившийся меж двух гигантов, до сих пор не затоптан ни тем ни другим.
Почему? Хастан знает ответ. Знают и правители Силурана и Грайана.
Во-первых, страна уж очень неудобная для завоевания. Леса да болота, деревень немного, городов еще меньше. Один из полководцев Лаограна писал в мемуарах: Гурлиан только на карте выглядит маленьким, а вражескую армию целиком затягивает в чащи и трясины — еще ни один захватчик не сумел пройти его насквозь!
Во-вторых, эти завоевания захватчикам нужны, как моряку шпоры. Со времен Лаограна правители научились считать. Подсчитали доходы и расходы — и махнули рукой на тихую маленькую страну. Не стоит она военной мощи, брошенной на ее покорение. Не окупится поход. В Гурлиане нет бескрайних полей, где колосятся пшеница и рожь. На клочках земли, отвоеванных у болота, крестьяне с трудом выращивают столько хлеба, чтобы хватило прокормить своих господ и себя. Нет и гор, скрывающих в недрах своих золото, железо и прочую добычу рудокопа. Здесь и ремесла такого нет — рудокоп…