Подняв принесенную Нургиданом корягу, он разломил ее, бросил половину напарнице:
— Держи! Мох не стряхни! Он сухой, годится вместо растопки…
Нитха положила драгоценную корягу на траву и, морщась от боли в стиснутых ногах, зашарила в котомке в поисках кремня и огнива.
— Постой! — напряженно сказал Дайру. — Дровишек у нас маловато. Давай рискнем…
Вытащив из-за голенища нож, он нагнулся, провел по траве полосу.
— Снимай дерн, только осторожно, шкуру не порежь. Она от боли бешеная делается.
— А от огня ей не больно? — на всякий случай спросила девочка, уже снимая квадрат дерна заботливыми, точными движениями.
Под дерном оказалась голая свинцово-серая кожа. Нитха, забыв о боли, передернулась от омерзения.
— Огонь — это другое, — объяснил Дайру, аккуратно пристраивая корягу на сером «окне» среди травы. — Кто ее кусает и царапает, того она задавит. А с пожаром не поборешься, от пожара она уползти норовит.
Он высек искру на клок мха и принялся раздувать ее. Для этого ему пришлось опуститься на колени. Недовольная трепыханием жертвы, Зыбучая Лужайка чуть сжала мускулы. Нитха вскрикнула от боли, Дайру побледнел и глухо выругался.
Маленький огонек побежал по клочьям мха.
Любопытство пересилило гадливость, и Нитха с жадным интересом следила, как по серой голой коже побежала дрожь. Огонь еще не коснулся Зыбкой Лужайки, но тварь почуяла жар, она уже предчувствовала ожог — и содрогалась все сильнее.
— Будь начеку! — крикнул напарнице Дайру. — Чуть ослабнет захват — сразу выдергивай ногу. И не вставай, на пузе ползи!
Не оборачиваясь, Нитха кивнула.
Дерн вставал дыбом, трава шла волнами, могучие мускулы ходуном ходили под шкурой: обожженная старая хищница спешила уползти от лесного пожара.
Нитха не зевала. Едва мышцы зашевелились, она освободилась из живого капкана и поползла к расплывающейся в глазах стене деревьев. Под нею бушевала живая тугая плоть, тоже ползла, только в другую сторону, перекатываясь вал за валом, спешила удрать…
Когда перепуганная девочка скатилась на жухлую, завядшую под брюхом твари траву, она не сразу сообразила, что можно подняться на ноги, и сделала рывок ползком.
— Вставай! — раздался рядом голос Дайру. — Она улепетывает!
Нитха поднялась, ее шатнуло. Дайру поддержал девочку за плечи, но успокаивать и утешать не стал.
— Держи, — протянул он ей котомку.
Да, верно… она забыла ее на спине ползучей гадины, а Дайру, как всегда, не растерялся!
Девочка посмотрела вслед хищнице, которая запросто могла слопать их с другом.
Ошалевшая поляна, в комьях земли, смятой траве и цветах, в панике протискивалась меж двух большущих деревьев. За ней тянулась полоса мертвых растений.
Нитха, закусив губу, усилием воли преодолела головокружение. Дайру глядел на нее спокойным, понимающим взглядом. Девочке захотелось обнять его и разреветься у него на груди. Но напарника не благодарят за спасение жизни. Такова примета и таков обычай.
— Пойдем, — сказала Нитха хрипло. — Нам еще Нургидана искать.
* * *
Нургидана друзья нашли быстро — и Нитха обеими руками зажала себе рот, чтобы не расхохотаться нервным смехом.
С древесной ветви свисала сеть, сплетенная из тонких лиан. В сети отчаянно бился огромный оскаленный волк. Пленник хрипел, рычал, выл, пытался перекусить лианы. Под сетью несколько огромных муравьев (ни Дайру, ни Нитхе не доводилось видеть таких крупных) с трудом растягивали в стороны две плетеные зеленые веревки, обвившие передние лапы волка. Еще двое стояли под сетью и тупыми концами копий деловито тыкали своей добыче прямо в пасть, мешая грызть лианы.
Самый большой муравей, с буро-красным хитиновым брюхом, заинтересованно разглядывал меч, косо вонзившийся в землю (видимо, пленник обронил его из ножен, когда сеть подбросила его вверх).
Трое муравьев хлопотали у костерка. При взгляде на пламя Нитха сразу потеряла охоту смеяться. В голове закружились жуткие предположения, зачем муравьям нужен огонь.
А Дайру, наоборот, широко заулыбался. Тронул Нитху за плечо, заговорщически подмигнул ей, приложил палец к губам и, шагнув назад, скрылся в подлеске.
Нитха облегченно вздохнула. Она так и знала, что Дайру обязательно что-нибудь придумает! Девочка юркнула в кусты и затаилась.
Напарник вернулся быстро. В руках у него были две свежие полосы синеватой коры. Молодой охотник, взяв из колчана Нитхи арбалетный болт (свои он рассыпал на Зыбучей Лужайке), повязал у наконечника бант из мягкой коры. Взвел арбалет, уложил стрелу в желобок (это получилось не сразу — бант мешал) и прицелился в муравьиный костер.
То ли муравьи увлеклись, готовя месть, то ли слух и чутье у них были слабее человеческих — но они не насторожились до того самого мгновения, когда стрела разбросала горящие сучья, а бант из коры занялся ярким пламенем.
От коры повалил дым — сильный, белый, сладко пахнущий…
Действие дыма на муравьев оказалось поистине волшебным. Они тревожно застыли — в этот миг они были похожи на детские игрушки, — а затем, выронив копья и опустившись на все шесть лапок, рванули наутек. Они улепетывали, ныряя под коряги, шустро огибая пни и стволы деревьев, ловко лавируя в кустарнике.
Нитха и Дайру кинулись освобождать напарника. На ходу девочка мотнула головой в сторону разоренного кострища:
— Дымом не отравимся?
— Нет, людям он ничего… — успокоил ее Дайру, а сам задержался, затоптал отлетевшие в сторону тлеющие головешки, чтобы не случилось пожара.
Нитха уже воевала с сетью. Рубить гибкие, немного растягивающиеся лианы было трудно, пришлось перетирать их о лезвие меча.
Наконец сеть выпустила свою добычу. Нургидан, уже принявший человеческий облик, упал на землю и остался лежать, пряча в мох пылающее от стыда и ярости лицо.
Дайру досадливо отвернулся. Единственное, чего боится его бесстрашный друг, — это оказаться в беспомощном, глупом и смешном положении. Нургидану надо быть героем в глазах окружающих, а главное — в собственных глазах. А иначе он становится невыносим…
Наверное, Дайру придумал бы, как успокоить напарника. Но чуткая девочка сообразила первой: плюхнулась на мох рядом с Нургиданом и взвыла:
— Ой, не могу идти, не могу! Ноги мои!.. Больно-то как… ой, нэни, нэни саи…
Дайру дернулся было к девочке, но сдержался. Понял: это говорится не для него. Нитха — девочка терпеливая. И гордая не хуже Нургидана. Если уж скулит и по-наррабански маму зовет… правильно делает, умница!
Нургидан при вскрике девочки забыл свое недавнее унижение. Приподнялся на руках:
— Эта тварь сломала тебе ногу?