Хотя люди скорее всего наденут на него ошейник, а также устроят множество других крупных и мелких неприятностей...
Орешек остановился. Губы тронула невеселая усмешка.
«Что ж, приятель, раз ты такое стадное животное — думай, как отсюда выбраться! Ну-ка, вспомни, куда впадает река Бешеная, с которой ты только что обнимался? Пра-авильно, в Море Туманов, которое по сути своей не море, а гигантское пресноводное озеро, как о том сообщает в „Описаниях земель“ мудрый Алзур Полевой Кузнечик из не-помню-какого-Рода. По пути река проходит сквозь Черную Пустошь... нет, Пустошь должна остаться позади, а это должно быть... Вей-о! Это Лунные горы! Дебри, дикость, зверье со скверными манерами и... и Подгорные Твари. Самые разные. Ох и любит же меня Хозяйка Зла, любит, стерва старая!»
Сначала Орешек пытался брести берегом, рассчитывая рано или поздно добраться до Моря Туманов и отыскать рыбачью деревушку. Но путь то и дело преграждали скалы, рухнувшие деревья, непролазный кустарник, коряги жуткого вида. И все это надо было обходить. Река пропала из виду и ревела где-то вдали. А вскоре бродяга заметил, что этот окаянный ландшафт нависает над ним слева и справа, и сделал справедливое заключение, что попал в ущелье. Спрашивается, зачем он туда залез? Вот уж истинно говорят: «Боги ведут, а Хозяйка Зла водит».
Вечерело. Небо затягивали скверного вида облака. Только бы не хлынул ливень! Чего-чего, а воды ему на сегодня хватит!
Орешек вспомнил, как карабкался из реки, цепляясь за склонившиеся над потоком ветви, как потом рвало его на прибрежных валунах...
Нет, хватит над собой издеваться! Все равно в темноте он далеко не уйдет, а уже начинает темнеть. Надо куда-нибудь забиться до утра. Ливень так ливень, звери так звери, Подгорные Твари так... ох нет, не надо про них на ночь глядя!
Вот тут-то он и устроится, под елочкой. Кстати, место подходящее: траурное, похоронное дерево...
Орешек втиснулся меж большим замшелым валуном и древесным стволом, устало прислонился щекой к зеленой моховой подушке — и вдруг с воплем вскочил на ноги.
Из камня глядел на него огромный глаз и тянулась когтистая лапа.
Бродяга коротко хохотнул. С ним сыграли злую шутку усталость и нервное напряжение. Он протянул руку и сорвал с валуна пласт мха, обнажив второй глаз изваянного из гранита чудовища.
— Ну, морда! — сказал парень вслух. — И кто же тебя, такого раскрасивого, здесь водрузил, среди леса?.. Вей-о! Клянусь всеми обликами Хозяйки Зла, это же меня занесло в Храм Крови!
И тут же хлопнул себя ладонью по губам и вытянул руки в жесте, отвращающем беду. Не стоило поминать Тысячеликую в месте, где она царила многие века.
Та-ак, что писал о Храмах Крови мудрый Ваасгир Широкий Ручей из опять-не-помню-какого-Рода? (Стыдно, кстати, забывать имена больших ученых!) Воздвигались эти храмы в чащах, вдали от людских поселений (это сходится). Не было у храмов ни стен, ни крыш — лишь чудовищные статуи и жертвенники. (Насчет крыш — это жаль: дождь все-таки начинает накрапывать.) Жрецы не жили здесь, как при обычных храмах, а по известным только им тропам приводили в это страшное место тех, кому суждено было стать жертвой, — связанных, или обманутых, или одурманенных колдовскими зельями. А кто-то шел на смерть добровольно. И лилась кровь во славу хищных древних богов, которым люди поклонялись еще в Темные Времена...
Покончил с этим варварством Авибран Светлая Секира, дед нынешнего короля. Вызнал, где находятся святилища, поверг наземь статуи и казнил жрецов. И правильно сделал. Богам статуи воздвигать, дурь какая! Даже малому ребенку известно, что Безымянные никакого облика не имеют. Это незримые силы, господствующие над миром. А в плотских обличьях является только эта... которую на ночь и в лесу лучше не поминать...
Но осмотреться все же не мешает. Может, удастся устроиться поуютнее.
Вот за статуей и щель подходящая. Пра-авильно — вход в пещеру.
Пещера — это хорошо. Ее, надо полагать, боги специально для него в скале вырубили. Они мудрые, прозорливые, вот и разглядели сквозь века, что придет в эти края бездомный, голый, продрогший человек. И позаботились, спасибо им... Вот только не засела ли в пещере какая-нибудь четвероногая или ползучая пакость?
Орешек осторожно заглянул в щель, просунул туда руку и плечо. Никто не прыгнул и не вцепился — уже приятно... Мелькнула запоздалая мысль: надо было выломать в кустах палку да пошуровать в щели, прежде чем самому лезть туда! Впрочем, трудно ожидать сообразительности от человека, которого било головой о речные валуны...
Шаг... еще шаг... Тьма нависла, окутала, взяла в плен... Во имя Серой Старухи, что за мерзкие мысли лезут в голову! Сроду он темноты не боялся! Нет, дело не в темноте, а в каменных стенах, что окружили, стиснули, вот-вот опрокинутся и задавят... Вспомнились слышанные в детстве жуткие рассказы о рабах, заживо засыпанных обвалом в рудниках и шахтах. Бр-р, страшнее ничего и не придумаешь! Впрочем, ему ведь не надо лезть вглубь до самого сердца горы! Вот пройдет еще немножко, убедится, что нет опасности, потом вернется к выходу, нарвет травы на подстилку...
Но тут босая нога поехала по плесени, каменный пол вздыбился, превратился в наклонную стену — и бродяга заскользил вниз.
Спуск оборвался так быстро, что Орешек не успел испугаться. Впрочем, страх взял свое, когда парень понял, что очутился на дне узкой каменной «кишки» со скользкими крутыми стенами.
«Спокойно! Не паниковать! Возьми себя в руки, ты, ничтожество! Хочешь — повизжи немного от ужаса, все равно никто не услышит... Ах не хочешь? Тогда думай, как отсюда выбраться. Что говорил Аунк про страх? Он полезен, когда придает силы и заставляет мускулы двигаться быстрее, но нельзя допускать его в голову и позволять ему путать мысли».
Пахло сыростью и плесенью — тоскливый, безнадежный запах. Гладкий камень, пятна мха, никаких трещин, не за что зацепиться. Склон хотя и не отвесный, но все же слишком крутой, чтобы выкарабкаться...
Но колодец узкий, верно? Может, удастся вылезти, упираясь руками в противоположную стену?
Орешек обернулся — и отпрянул, больно ударившись лопатками о холодный камень.
— Вей-о! — вырвался у него вопль изумления и эхом укатился вверх.
Перед глазами недвижно парили в темноте мелкие, но четкие зеленовато-белые буквы:
«Возмечтавший стать жрецом Храма Крови, знай: путь к святыне стерегут две змеи. Первая таится во мраке, в чреве второй найдет свою смерть недостойный. Сколько одна змея выплюнет, столько другая проглотит. Достойный омоется кровью земной и воспарит без крыльев, недостойный будет страдать весь жалкий остаток жизни своей».
Парень протянул руку, но не дотянулся до невесомых букв.
Вей-о-о! Да не возмечтал он стать жрецом Храма Крови! И сроду он об этом не мечтал, чтоб тому храму провалиться! Змеи тут какие-то... людей жрут... плюются...
Что это за молот бухает поблизости? А-а, это стучит его собственное сердце...