— Отдал, да? — тонко, понимающе улыбнулся Айрунги. — Ну, конечно! Если на что-нибудь ценное вместе набредут ученый и воин, то заранее ясно, кто и как будет делить находку.
— Ошибаешься, мне досталось самое ценное — надпись на бочонке. Отдельные слова показались знакомыми: нечто подобное я встречал в одном древнем языке. Со временем удалось расшифровать остальное...
Старик замолчал, пораженный внезапной мыслью. Рука потянулась к груди, нашарила висящий на шнурке черный матерчатый мешочек. Пальцы сквозь ткань нащупали обрывок пергамента.
Перед друзьями Илларни бодрился, но в душе знал: его болезнь неизлечима. У каждого плуга есть последняя борозда, у каждого топора — последнее дерево. Не вечны даже звезды, что уж говорить о людях...
Уносить ли в Бездну тайну? До сих пор Илларни знал ответ на этот вопрос, но сейчас заколебался. Нет, наверное, заколебался он раньше, иначе зачем бы в чужеземном порту, перед самым отплытием, ему надо было выводить ослабевшей рукой неровные строки, зашивать пергамент в ткань, вешать мешочек на шею?..
Тайну все-таки хотелось передать — но кому? Нурайне? Да она, с ее любовью к родной стране и брату-королю, натворит не меньше бед, чем мог бы натворить Великий Одержимый...
А сейчас рядом с Илларни сидит человек с пытливым взором и неугомонным разумом. Молодой и полный сил, хотя и выдает себя за старца... Да, он не лучшим образом вел себя во время осады Найлигрима. Но такой урок пойдет на пользу кому угодно, вряд ли Айрунги вторично захочет свершить столь черное дело. Похоже, он раскаивается. В конце концов Илларни тоже в молодости совершил много ошибок и глупостей, о которых теперь стыдно вспоминать...
(Рассуждая так, астролог не подумал о том, что его-то ошибки и глупости не принесли вреда никому, кроме него самого.)
— Скажи, — медленно произнес ученый, — меня давно интересует этот вопрос, по-твоему, Душа Пламени — это дар богов или проклятие Хозяйки Зла?
Если Айрунги и был удивлен резким поворотом разговора, то виду не подал.
— Не дар и не проклятие, — ответил он без запинки. — Все зависит от того, в чьи руки она попадет.
Илларни серьезно кивнул, удовлетворенный ответом.
— Но, — горько продолжил Айрунги, — какой смысл говорить о том, что нам недоступно? Душа Пламени — игрушка великого мага, и если до нее еще кто-нибудь дотянется, то лишь другой великий маг...
Он говорил почти искренне, но краем глаза следил за старым астрологом, а горло пересохло от небывалого предчувствия. Айрунги был достаточно умен, чтобы сопоставить внезапный интерес короля к Илларни, скитания королевской сестры по заморским землям и несколько слов, брошенных Соколом возле горящего постоялого двора в деревне Заячья Падь...
— Представь на миг, — с расстановкой сказал Илларни, садясь на постели, — что это могучее оружие — всего лишь рукотворный состав... и в него входят вещества настолько обычные и дешевые, что любой пастух, бросив стадо на подпаска, сумеет создать Душу Пламени... Ты понимаешь, что бы это означало?
Сам Илларни знал ответ на свой вопрос. Он видел перед собой сметенные раскаленным ураганом деревни и лежащие в руинах города. Он слышал стоны, мольбы, крики страдания. Он со страхом предчувствовал возвращение Огненных Времен...
— Ты понимаешь, что это означало бы? — повторил старик свой вопрос.
Айрунги, тоже погруженный в видения, встрепенулся.
— Конечно, понимаю! — уверенно сказал он. — Это означало бы конец Кланов!
Старый астролог взглянул в темные глаза, искрящиеся злым, веселым возбуждением, — и вздрогнул, как человек, подобравший на дороге безобидную веревочку и с ужасом обнаруживший, что держит в руках змею.
Какую непоправимую ошибку он мог совершить!
Этот незаурядный человек, этот способный ученый был целиком съеден тщеславием. И ничему его не научила история с осадой Найлигрима! Может, ему и жаль людей, разорванных хищными тварями, но это не помешает ему упорно карабкаться вверх, все больше озлобляясь от неудач. Со временем он может превратиться в чудовище пострашнее Подгорного Людоеда. А Душа Пламени, попав к нему в руки, сделала бы это перерождение почти мгновенным.
Илларни резко побледнел, попытался что-то сказать, но из горла вырвался хрип. Встревоженный, Айрунги подался к больному, отчаянно соображая, чем ему можно помочь. Но затуманившийся взор старика увидел когтистую лапу, протянувшуюся к драгоценному мешочку.
— Уйди, — из последних сил шепнул Илларни. — Позови Орешка...
Перепуганный Айрунги кинулся исполнять приказание.
Непослушными пальцами старик снял с шеи шнурок. Звон в ушах нарастал, тело стало ледяным и тяжелым. Мельком Илларни подумал, что это смерть, и тут же забыл об этом, собрав все силы для последнего своего дела — самого важного дела в уже прожитой жизни.
Огонек жестяного светильника разросся, заслонив все собой, словно пламя погребального костра. Больше ничего нельзя было разглядеть — только огонь и темнота вокруг. Ладонь с черным мешочком отправилась в долгий, тяжелый путь к этому огню. Только бы успеть... только бы дотянуться...
Что-то возникло между Илларни и огнем.
— Хозя-аин! — горестно взвыл Орешек, падая на колени возле койки и подхватывая за плечи обеспамятевшего господина, который вот-вот мог свалиться на пол. — Да что же это... Чем помочь, хоть скажи...
Ничего не видя и не слыша, старик продолжал тянуть ладонь с мешочком в ту сторону, где должен был находиться светильник.
— Это мне, да? — неправильно истолковал его жест Орешек. — Ну, взял я, взял... Может, тебе водички? Или мокрую тряпку на лоб?
Илларни не ответил. Он не понял даже, чем закончилась его мучительная попытка спасти мир. Не успел понять...
* * *
Корабельный жрец бережно взял в руки выдолбленный из дерева кораблик, наполнил его смолистыми щепочками, аккуратно посыпал сухой хвоей и с молитвами зажег крошечный костерок. Затем, не прерывая молитвы, под печально-суровыми взглядами матросов, на двух веревочках спустил игрушечный кораблик на воду так осторожно, что огонь даже не дрогнул.
Нет, это было не для Илларни. Такие «погребальные костры» разводили каждое плавание, если позволяла погода. Душа хотя бы одного из погибших в пучине моряков могла наткнуться на пылающий кораблик, очиститься и найти путь в Бездну.
А старого ученого ждал настоящий костер. Капитан заверил, что черная масса, видневшаяся сквозь тьму по левому борту, — это Можжевеловые скалы, это уже Грайан. Дальше судно пойдет вдоль побережья. Как только покажется местечко, где может причалить шлюпка, он, капитан, даст гребцов, а жрец сделает все, как полагается...
Пассажиры, стоя у борта, глядели на огонек в темной воде и на черные скалы вдали и думали каждый о своем.
Безмятежнее всего были мысли Айфера. Он сонно клевал носом и сквозь дремоту припоминал правила игры в «четыре камешка».