Боцман кивнул, свистом подозвал матросов, которые грузили в шлюпку бочонки с водой, и хотел было отдать им приказание, но Сарх властно и резко прервал его:
– Не спеши, есть и другое дело. Будь свидетелем, боцман, и эти парни тоже пусть приглядят, чтобы все было как положено.
Все заинтересованно насторожились. Глаза Биката сверкнули хмурой сталью: он догадался, что сейчас произойдет. Ждал этого с момента, как увидел старого дружка.
Ловкие смуглые руки Сарха повернули костяную рукоять ножа, и она расцвела лепестками лезвий. Наррабанец легко провел сталью по земле, вернее, по камням, на которых не осталось и следа. И все же каждому, кто следил за движением ножа, показалось, что за клинком прочертилась узкая огненная линия.
Четко и внятно Сарх произнес слова, с Темных Времен известные каждому пирату, разбойнику, вору от Уртхавена до Жемчужных островов:
– Черта на черте – по земле и по воде. Клинок на клинок – любой силе поперек. Кровь на кровь, грудь на грудь – мой верх отныне будь!
В воцарившемся молчании он глянул в сузившиеся серые глаза Биката и обычным, дружелюбным тоном сказал:
– Ты уж не обижайся. За еду и сухую одежду спасибо, но мне очень нужен твой корабль. И твоя команда.
Бикат расхохотался, ударил себя ладонями по мощным ляжкам:
– Обижаться?! Да ты что? Клянусь Хмурым, да за такое развлечение я... Старина, дружище, ты же так великолепно подставился с этим вызовом!
Он обернулся к боцману и сгрудившимся у костра пиратам:
– Глядеть в оба! Чтоб не было разговоров, мол, капитан обычаи не уважает, на вызов ответить не сумел. Может, позвать тех, кто на борту?
– Они и так видят, – мрачно сказал боцман.
Это было правдой: корабль стоял в бухточке почти у берега. Левый борт был облеплен пиратами, которые уже поняли, что капитану по всем правилам брошен вызов, и не намерены были упустить ничего из редкого зрелища.
– Плохо ты наши порядки знаешь, – наслаждался ситуацией Бикат. – Ты вызвал – я выбираю оружие. Сделаем по старинке – драться как есть. У кого что при себе, тот этим и дерется. Твой ножичек, которым только грязь из-под ногтей выковыривать, против моего Шалуна. – Пират любовно погладил расшитые бисером ножны, в которые, судя по размеру, была вложена оглобля.
Пираты зашушукались за спиной вожака, а на борту и вовсе поднялся галдеж. Одни считали, что атаман поступает подловато, выставляя неравные условия и превращая поединок в заведомое убийство. Другие восхищались хитроумием Биката – мол, что с этим чужаком церемониться! Хватило нахальства лезть в капитаны «Белопенного» – пускай и получает полную загрузку во все трюмы!
Сарх и бровью не повел.
– Принимаю, – хладнокровно сказал он.
– Но ты ж теперь даже камешка поднять не можешь, чтоб засобачить мне в лоб!
– Обещаю не собачить тебе камнями в лоб, – серьезно заверил его противник.
– Ты понимаешь, – понизил голос Бикат, – что со мной не пройдут игры вроде «змеиного танца» или «круга смерти». Сам кхархи-гарр, знаю эти штуки.
Сарх спокойно кивнул.
– Ну, тогда поживи немножко, пока я мускулы разогрею, – по-приятельски сказал морской разбойник.
Светлая сталь поплыла из ножен. Шалун казался оружием, выкованным для исполина. Не верилось, что человеческие руки могут хотя бы взмахнуть этой громадиной. Долго не верилось – несколько мгновений. Пока Бикат не вскинул меч над головой и не пошел вращать им с такой легкостью, с какой подросток забавляется с дедушкиным посохом.
Пираты застонали. Они не впервые видели это зрелище, и каждый раз оно потрясало их.
– Слышь, черномазый, – шепнул боцман Варраху, – на что спорим, что бой будет коротким?
Варрах поднял на моряка темные бесстрастные глаза, в которых колко отражалось пламя костра:
– Не стану спорить. Бой будет очень коротким.
Он знал своего соплеменника. Бой и впрямь не затянулся. Собственно, почти и не начинался.
Сарх уклонился от первого выпада грайанца и легко взмахнул левой рукой.
Бикат выронил рукоять Шалуна. Вскинул руки к лицу. Сквозь пальцы просочились красные капли. Колени грайанца подогнулись, он рухнул на камни. В правую глазницу глубоко ушел «прыгающий цветок» – стальной кружок с остро заточенными зубчатыми краями. Коварная наррабанская штучка, верная смерть в умелых пальцах.
Ошеломленное молчание – и лавина голосов, недоуменных, испуганных, возмущенных.
Заглушив всех могучим басом, боцман выразил общее мнение:
– Не по обычаю этак-то!
– Почему? – холодно спросил Сарх.
– Надо было драться тем, что есть... ну, что было, когда вызывал...
Все смолкли: что ответит этот опасный наррабанец?
– В момент вызова у меня были складной нож и «цветок» в рукаве. Варрах, когда ты мне его передал?
– Когда боцман подошел к костру, – охотно сообщил Варрах.
– Обычаи соблюдены, – подвел итог Сарх. – Кто сомневается, может выйти сюда и провести черту. Выбирать оружие буду уже я. Ну, кто? Ты, боцман?
Боцман замотал головой и попятился.
– Тогда ты?.. Ты?.. Ты?.. – указывал пальцем Сарх. Оказывается, он успел заметить и запомнить самых горластых крикунов.
Одно дело – шуметь и махать руками в толпе. Совсем другое – высказать противнику в лицо свое мнение и отстоять его в бою.
– Вот и хорошо, – сказал новый капитан, немного выждав и оглядев перекошенные рожи моряков. – Как я понял, корабль готов к отплытию. Здесь у нас еще два дела. Первое – сложить достойный костер отважному Бикату из Рода Ларлок. Меч положить рядом с ним. Еловая хвоя есть?
– Куда ж мы без нее, капитан! – с готовностью откликнулся боцман.
– Так, с этим ясно. Второй приказ – изловить мальчишку, который скрывается на острове. Это легко, здесь особо не спрячешься. Поднимаем якорь сразу, как только гаденыш будет пойман, связан и брошен в трюм.
Понизив голос так, чтоб слышали только Пень и Варрах, капитан добавил:
– Я ему покажу земляную пыхтелку!
* * *
К вечеру «Белопенный отчалил, унося в трюме пленника. Попутный ветер округлял тугие паруса. Новый капитан с мостика лениво смотрел на спокойное темнеющее море.
В небе стояла бледная луна. Круглая, серебристая, полная...
Наступала первая из трех проклятых ночей, которых каждый месяц со страхом ждал Нургидан.
26
Откуда она взялась на лесной дороге, эта старушонка? Дряхлая, горбатенькая, какая-то невесомая. Лицо – сплошные морщины, из которых торчит нос и поблескивают глаза. Так пронзительно поблескивают, что маленький Денат расхныкался на седле у Аранши, спрятал щекастую мордашку под мамину куртку.