– Несколько переломов, один очень скверный – два ребра и ключица, – озабоченно говорил он Айрунги. – Среди пострадавших есть женщины и десятилетний мальчуган из рыбацкого поселка. Сломана левая рука и обожжена щека, шрам останется. Под конец на этих тварей вся толпа навалилась – и старики, и дети.
Айрунги не удержался, спросил, не было ли среди пациентов Марави женщины по имени Шаунара.
Старик поджал морщинистые губы:
– Дикарка эта, травница с холмов? Крутилась тут, предлагала свою помощь. Я ее прогнал. Она пользуется ненаучными методами!
Айрунги сдержал ухмылку, сообразив, что между врачом и травницей существует давняя вражда. И глубокая, иначе старик не назвал бы девушку «дикаркой», это Шаунару-то!
Ладно, она жива, и это главное!
Облегчение щекотало душу Айрунги легким светлым перышком. На радостях он даже не сразу сообразил, о чем говорит ему старый лекарь.
Ах да, ожоги...
– ...Мазь, но она не дает обычного эффекта. Может, это потому, что ожоги иной природы, не от огня.
– Да, верно, – ухватил нить беседы Айрунги. – Это похоже на кислотные ожоги, которые мне доводилось получать во время опытов. – Он показал кисти рук, покрытые желтоватыми пятнами. – Пусть мой господин попробует промывать пораженные места слабым раствором соды. Мне помогало.
Идея так увлекла старичка-лекаря, что он тут же прервал беседу и удалился, бормоча: «Сода, сода...»
Айрунги без особого интереса глянул на женщин, которые крутились вокруг раненых – кого поят из кувшина, кому рассказывают о судьбе близких.
А вон та, что стоит на коленях возле старика и меняет у него на лбу мокрую тряпку... совсем рядом в двух шагах... Эти бронзовые тяжелые косы могут принадлежать лишь одной женщине на свете!
Этот Марави – старый дурень! Он ее, видите ли, прогнал! Да чтобы выставить эту женщину, понадобилась бы сотня наемников!
Поднялась на ноги. Отряхивает песок с юбки. Сейчас обернется...
И тут Айрунги, словно его толкнул в бок маленький вредный демон, растянулся на песке, закрыл глаза и картинно-беспомощным жестом откинул руку в сторону.
Прошла мимо... Задержала шаг... Остановилась...
Пройдоха следил за колыханием ее подола сквозь смеженные ресницы – он прекрасно владел этим женским умением.
Вскрикнула. Упала рядом с ним на колени. Сильная загорелая рука скользнула под шею Айрунги, бережно приподняла голову. Пальцы другой руки заскользили по шее над ухом, ища Жилу Жизни. Они дрожали, эти смуглые пальцы!
– Живой! – Шаунара не вымолвила это, а простонала. – Ох, да что же с тобой... да как же это... Ты не умирай, слышишь! Я все сделаю, все, только потерпи, не умирай, я вылечу, я умею...
Каково разыгрывать роль раненого, который потерял сознание, если у самой щеки – вырез платья и золотистые аккуратные грудки, к которым так и тянет припасть пересохшим ртом? Не то что притворщик – настоящий больной не выдержал бы! И покойник не выдержал бы!
Мужская рука сама собой двинулась вверх, властно легла на затылок женщины, прижала лицо к лицу, губы к губам.
И ведь ответила на поцелуй! Ответила! На несколько блаженных мгновений женщина прильнула к мужчине страстно и нежно, ласково и горячо!
Увы, Шаунара быстро опомнилась. Негодуя, рванулась из объятий обманщика, так стремительно, словно его руки были ветками крапивняка. В карих глазах заплясала гроза. Айрунги уже не притворялся, не жмурился и получил гневную молнию прямо в зрачки!
Смуглая ручка коротко размахнулась и влепила симулянту такую затрещину, что чуть бы сильнее – и бедняга с полным правом остался бы лежать среди раненых, ожидая, пока им займется лекарь.
Шаунара вскочила на ноги и побежала прочь.
Поднялся и Айрунги. Щека горит, в голове гудит, а в душе пляшет пьяное, безрассудное счастье.
Нелогично? Да в болото логику! И здравый смысл туда же! Скорее догнать эту восхитительную злодейку и вымолить прощение!
Айрунги рванулся вслед за беглянкой и налетел на какого-то мужчину. Не извинившись, попробовал обогнуть его, но твердая рука вцепилась в плечо, остановила.
Перед Айрунги стоял Ралидж Разящий Взор.
* * *
Но куда пропала Нитха?
Досадливо морщась и глуша в душе тревогу, Шенги положил ладонь на талисман и негромко выругался: все вокруг затопил мягкий серебристый свет.
Ну, точно! Что-то случилось с талисманом! Так было и в прошлый раз, когда он искал Дайру.
И так же, как в прошлый раз, Шенги напрягся, услышав сквозь серебристое марево дыхание ребенка.
Она спит! Ну, точно – спит! И дышит так ровно, сладко... Что-то хорошее ей снится, даже это Шенги почувствовал так отчетливо, что и сомнений не возникло.
Охотник усмехнулся, вспомнив, как вчера сквозь серебряную пелену ощутил, что кто-то целует Дайру. Теперь-то он знал, что мальчика лизал в лицо пес.
Но сон ни с чем не спутаешь. Это не обморок и не... не то, о чем и думать не хочется. Намучилась, намаялась бедняжка, прикорнула где-нибудь под кустом да и уснула. Пожалуй, волноваться за нее не стоит.
* * *
Сокол разглядывал спасенного им недавно человека с брезгливым недоумением. Мол, что с тобой сделать: пришибить на месте, в море утопить или попросту сдать властям?
А в душе Айрунги еще не улеглось веселое, дерзкое возбуждение. Умом он понимал, что Хранитель может ему устроить кучу неприятностей. Убить-то не убьет, раз сразу не угрохал, на поле боя. Но достаточно Соколу сказать несколько слов королю Фагаршу...
И все же авантюристу казалось, что именно сегодня с ним не может случиться ничего плохого. Ему все удастся – даже уговорить этого злопамятного Сына Клана не поднимать шума вокруг его, Айрунги, скромной персоны.
– Я не успел поблагодарить моего господина! – бодро начал он. – Если бы он меня не вытащил из-под Твари... ой, поимел бы меня тот слизняк!
Ралидж неопределенно хмыкнул, а проходимец продолжил горячо, убеждающе:
– Стоит ли Соколу хмуриться? Так хорошо дрались бок о бок... и зачем ворошить прошлое? Тот снег давно растаял.
Хранитель крепости Найлигрим снизошел до ответа:
– Снег-то растаял, да лед-то остался. Столько дел натворил, а теперь – «кому я должен, всем прощаю», так?
Айрунги не успел ответить: подошел король. Злое, гордое удовлетворение победителя сквозило в каждом его движении, в каждом взгляде. Рукав его был разорван, рука обожжена выше локтя.
За государем семенил старый лекарь Марави и безнадежно ныл:
– Ну, хотя бы повязку наложить, распухнет ведь завтра... ну, хоть мазью, хорошая такая, на травах, на барсучьем сале...
Король не обращал внимания на старика. Похоже, просто его не слышал.