– Ну, меня-то не убьют, – вежливо объяснила девочка и устремила взгляд на двух ворон, шумно ссорящихся в голых ветвях.
– Слышь, кузнец, ты ее не слишком по голове стукнул? – встревожился Червяк.
– Я что... я ничего... я легонько...
– Почему – убьют? – негромко спросил пленницу молодой разбойник.
– Ну как же! – удивилась Нитха непонятливости взрослых людей. – Украсть свободную девочку – это преступление, правда? Будь хоть какой знатный, все равно голову с плеч... ах, у вас не рубят – ну, удавку... или на болото. А вы будете знать его тайну! Если не дурак, обязательно вас убьет. Чтобы... как это говорится... концы в трясину, так?
Разбойники ошеломленно переглянулись, а маленькая змея поспешила их добить:
– Он потому, наверно, не слугам велел меня украсть, а вас нанял. Чужих не жалко.
Тут не то что разбойники – вороны в ветвях приумолкли. Почуяли птички недоброе. Затем молодой разбойник мрачно сказал:
– Проверить бы...
– Проверю, – кивнул Червяк. – Заранее приду на место встречи, спрячусь да погляжу, сколько с ним человек будет!
– И привезет ли он Тертого, – подсказал долговязый.
– Ты, Вертел, старших не учи! – Червяк уже стряхнул растерянность. – Лучше за девчонкой пригляди. А я сразу и пойду.
Он пересек поляну, завозился в кустах, и вскоре послышались удары весел по воде.
Разбойники помолчали, прислушиваясь, затем Вертел ахнул, поспешно обернулся к котлу:
– Хвала Безымянным, не сгорел обед! Слышь, Каршихоут, я у берега горшок с молоком оставил. В воду на веревке с ветки спустил. Принеси, только в воду не лезь, а то сам знаешь...
Здоровенный кузнец двинулся к берегу. Кусты затрещали на его пути.
– Дяденька, я его боюсь, – дрогнувшим голосом сообщила Нитха Вертелу.
– Кого? Каршихоута? Ну что ты, глупенькая! Он спокойный... если не сердить, ясное дело. Мы вообще не злодеи, просто жизнь поганая.
Нитха опять не удержалась:
– У нас в Наррабане говорят: «Мыши все равно, какая кошка ее поймала – белая или черная».
– Оно так, – невесело усмехнулся разбойник, – а все ж этот дядя тебя не обидит.
– Боюсь! – передернула плечиком Нитха. – У нас слуга был – молчал, делал что скажут... смотрел так же перед собой, взгляд тяжелый... А потом вдруг начал на других рабов кидаться. Одного убил, двоих искалечил. С ума сошел потому что!
Вертел невольно бросил взгляд на берег, где шумно ворочался в кустах кузнец, но тут же опомнился:
– Хватит ерунду говорить, глупышка! Каршихоут просто несчастный человек. Его обвиняют в убийстве, а он сроду никого не убивал. Он по своей кузнице тоскует... Лучше глянь, чем я тебя сейчас кормить буду! Зря Червяк мою похлебку хает!
Девочка из вежливости склонилась над костром. Лицо окутало облако дивного, покоряющего аромата. Душистый пар благоухал пряными лесными травами и чем-то наваристым, аппетитным. Нитха, привыкшая к вкусной еде и знающая толк в стряпне, судорожно сглотнула слюну, словно нищенка, оказавшаяся за роскошно накрытым господским столом.
– О-ох! – выдохнула она с искренним восторгом. – Ты волшебник, дяденька?
– Я повар! – усмехнулся польщенный Вертел. – Да какой еще повар, малышка! Не поверишь, один вельможа купил меня в Грайане и привез в Гурлиан, чтобы подарить королю. Подольститься, стало быть.
– Поверю, – твердо сказала девочка, еще раз вдохнув восхитительный аромат. – И что ж не подарил?
– Заболел в дороге и умер в Издагмире. Рабы тоже заболели, выжило только двое. Хранитель велел нас продать, чтобы покрыть расходы на погребальный костер. Я после болезни слабый был, еле ходил. Хозяин «Золотого кубка» меня взял за полцены.
– Но потом-то понял, какое сокровище ему досталось?
– Не успел... – Вертел тревожно глянул в сторону реки. – Эй, чего копаешься? Тебя еще не съели?
– Да не найду никак, – отозвался бас от берега.
– Там старая ветла, ветви до воды, веревочка свисает...
– А-а, так бы и сказал.
Возня в кустах возобновилась.
– Здесь у воды бывать опасно, – пояснил повар девочке, – ты тоже к берегу не суйся... Так о чем я... ах да! Со мной поганое дело вышло: хозяин вместо приправы бухнул в котел какую-то траву... вроде бы крапивняк называется...
– Не трава, – поправила девочка задумчиво, что-то припоминая. – Это листья.
– А по мне хоть цветочки, главное – отрава жуткая, одна женщина с нее померла. А хозяин на меня все свалил. Вот я в бега и ударился, жить-то хочется... Невеселая история, верно?
Нитха отвела взгляд.
«Я тебя пожалею, когда вернусь домой! – жестко подумала она. – Сяду у очага, расскажу учителю про свои приключения – тогда пожалею. А сейчас ты гад и враг!»
Тем временем Вертел вытянул шею и обеспокоенно заорал в сторону берега:
– Ну, что плещешься? Влез-таки в воду! Чтоб нас стражники так искали, как ты тот горшок... Иди назад, сам принесу!
– Сразу бы так! – добродушно прогудел кузнец и двинулся к костру. Сапоги его были по колено заляпаны грязью.
Вертел отправился за молоком, а его могучий приятель уселся, придвинул ноги к огню и блаженно заулыбался, что-то мурлыча себе под нос.
Заморская змея не стала терять времени:
– Дяденька, а что такое «безголовая орясина»?
Мурлыканье прекратилось. Верзила подозрительно глянул на девочку:
– Чего-о?
– Тот дядя сказал, – застенчиво объяснил «наивный ребенок», – что ты орясина безголовая, тебя в детстве мама темечком на камень уронила. Правда уронила, да?
Нитха переигрывала, но закипевший покруче похлебки кузнец был не в состоянии уловить такие тонкости. Он молча встал и разъяренным носорогом ломанулся сквозь кусты к воде. Маленькая интриганка довольно ухмыльнулась. Некоторое время эти двое будут очень заняты!
Девочка пересекла поляну, скатилась по глинистому склону и на животе юркнула в частый голый ивняк.
Когда исцарапанная, перемазанная Нитха одолела заросли, она обнаружила перед собой берег, круто уходящий в беспросветную глубину стылой осенней воды. Противоположный берег был далек, как счастливая старость: наррабанка не умела плавать.
Бормоча на родном языке слова, трудные для перевода, Нитха пустилась вдоль берега. Неподалеку раздавались вопли, трещали сучья. Обернувшись, девочка увидела возвышающийся над кустами клен. На одной из ветвей сидел перепуганный Вертел, орал и отбивался от атаки снизу.
Нитха побрела дальше. Дважды чуть не сорвалась в озеро, но удержалась, разодрав руки в кровь о торчащие из земли корни, похожие на паучьи лапы. Но девочка даже не заметила боли. Страшнее было то, что ненавистная граница воды и земли изгибалась все круче, лишая девочку последней надежды, пока наконец Нитха с черным отчаянием не поняла: она на острове!