Все кончилось в страшную летнюю ночь, жаркую и душную. Нургидан раскричался в люльке так, что потревожил сон отца. Разгневанный властитель потребовал, чтоб нянька заткнула горластому гаденышу пасть. Измученная рабыня предположила, что ребенок мог бы успокоиться на руках у матери.
Слова эти показались невыспавшемуся господину убедительными. Он прошествовал к комнате жены и по весь голос приказал супруге сейчас же проснуться и унять молокососа. Не дождавшись ответа, Аргидан пинком вышиб дверь.
Сквозь распахнутое окно полная луна заливала светом пустую комнату.
Властителю сразу расхотелось спать. Он бросил угрюмый взгляд на несмятую постель, сел у окна и стал ждать с терпением зверолова в засаде.
* * *
– Дайру рассказывал про Полуночную деревню, – ровным мертвым голосом говорил Нургидан. – Про людей-волков... Моя мать была родом из этой деревни.
Нитха ойкнула.
– Когда отец увидел, в какое чудище превращается его молодая жена, он убил ее на месте. А я... Да что говорить! Сегодня же уберусь на все четыре стороны, не бойтесь.
– Потому отец и позволил тебе уйти из замка и жить как хочешь? – спросил, помолчав, Шенги.
– Конечно. Кому нужен такой сын?
– Как же... – с запинкой сказала Нитха, – как же тебе было... одиноко!
Все посмотрели на девочку. Она смутилась. Как ни странно, смутился и Нургидан.
Тут всех удивил Дайру. Он пересек комнату, встал перед Нургиданом и заговорил так твердо и спокойно, словно не пережил только что позорное разоблачение:
– Ты превращаешься в волка? По своей воле или само собой выходит?
К удивлению учителя, Нургидан ответил не огрызаясь:
– В полнолуние. Само собой выходит.
– Нашего призрака ты в ту ночь напугал?
– Я.
– Бороться с этим можешь?
– Пока могу...
– Что значит – «пока»?
Вопросы были резкими, но задавались не для того, чтобы унизить собеседника. Нургидан понял это и ответил задумчиво:
– В замке была рабыня, очень предана маме. Мама ей о себе рассказывала, старуха потом пересказала мне... В той проклятой деревне дети рождаются как дети, не волчата. Подрастают – начинают в полнолуние оборачиваться волками, но лишь на несколько мгновений. С этим можно бороться, заставлять себя быть человеком, пока в волчьем обличье не отведаешь крови. После этого – все, конец. Тебе приказывает луна, по ее воле ты порвешь горло лучшему другу!
– А ты?.. – с замиранием прошептала Нитха.
– Нет. Никогда.
– А Летучий Скорпион? – строго спросил Дайру.
– Так у него ж крови нет! Он такой... будто весь из когтей.
Шенги маялся от жалости. Будь он один, ни за что не отпустил бы мальчишку! Но имеет ли он право рисковать жизнью двух других детей?
– Думаю, Нургидан может остаться, – негромко сказал Дайру, – если позволит в лунные ночи запирать себя в конюшне или на верхнем ярусе.
Нургидан пристально взглянул ему в глаза. Все ожидали взрыва ярости... но лицо мальчика вдруг расплылось в широкой растерянной улыбке:
– Кто? Я? Да я согласен хоть на цепь...
– Смотрите! – озабоченно сказал учитель. – Скоро останетесь одни, так чтоб беды не вышло!
Ребятишки дружно потребовали объяснений. Охотник нехотя ответил, что хозяин Дайру заломил дурную цену, хоть иди побираться. Придется махнуть в Подгорный Мир и разжиться добычей.
– Там же осенью опасно! – возмутился Нургидан.
– Ты когда-нибудь научишься слушать, что учитель говорит? В Подгорном Мире опасно всегда одинаково. Но сам переход зимой и осенью – штука очень, очень поганая, потому что неустойчивая!
– А тебе ни к чему идти за Грань, учитель! – подал голос Дайру.
Шенги метнул в его сторону грозный взгляд: мол, не тебе бы возникать... Но мальчишка продолжал твердо и уверенно:
– Куда сбывал свои ракушки Хашузар из Замка Серого Ручья?
– Ну, в Грайан, в Силуран, чтоб тут не узнали, – удивленно ответил учитель.
– А в Издагмире на такой товар покупатель бы нашелся?
– Погоди, – оживился Совиная Лапа, – ты это про озеро?
– И про ручей.
– Можно поговорить с красильщиками... Ну, Дайру! Молодец, хорошо придумал!
– А я вообще умный, – усмехнулся мальчик. – Даже умею считать до десяти... Как ее ловят, эту мразь?
– Тонкостей в деле много, но главное – железный сетчатый сачок и напарник с факелом.
– Сачок сделает Каршихоут, – вмешался Нургидан, – а напарников у тебя трое. Надо взять вьючную лошадь, чтоб больше добычи уволочь.
– А пройдет лошадь по бурелому? – засомневался Дайру.
– А далеко твари уходят от воды? – спросила Нитха.
Призрак из угла изумленно смотрел, как эти четверо – Подгорный Охотник, оборотень, раб и заморская принцесса – азартно обсуждали детали будущего похода.
* * *
– Так это и есть медведь? У-у, какая пасть!
– Поправь мешок, дуреха... то есть ясная госпожа. Прохожие пугаются.
– А я думала, он больше! Мама рассказывала...
– Ясное дело, больше. Это так, медвежонок. Был бы матерый зверь, нам бы его не допереть, хоть и солома внутри... или чего там Вайсувеш напихал...
– Дураки мы, – мрачно вступил в разговор молчавший до сих пор Дайру. – За паршивый медяк на брата волочь эту тяжесть через весь город!
– Ладно! – добродушно откликнулась Нитха. – Почему не помочь по-соседски?
– Тебе хорошо, – возразил Дайру. – Ты со своей пустельгой не надорвешься. А на нас этот медведь так насел...
– Ой, дайте поглядеть! Думаете, много я медведей видела?
– Ладно, передохнем! – скомандовал Нургидан, опустив мешок наземь. – Любуйся, пока прохожих нету.
Нитха тоже поставила на землю свою ношу – чучело пустельги с распахнутыми крыльями – и, развязав мешок, который волокли мальчики, с восхищением уставилась на оскаленную морду с плоскими стеклянными глазами.
– Какой все-таки Вайсувеш мастер! Даже погладить зверюгу страшно!
– Темнеет, – огляделся Дайру. – Не обернемся до ночи.
– Ну и что? – ответила Нитха, не отводя взгляда от клыкастой черной пасти. – Учитель с красильщиками до утра сделку обмывать будет. Что ты дергаешься?
– Он темноты боится! – хмыкнул Нургидан.
– Не темноты, – выдохнул Дайру и окинул тревожным взглядом узкую кривую улочку. Слева поднимался каменный забор в рост человека, справа заплатами на белой стене темнели деревянные щиты, закрывшие на ночь окна какой-то лавчонки.