– В настоящее время все настолько запущено, что предложить что-либо очень сложно.
– Вот видишь…
– Погодите, падре. Я ведь не говорю, что, обвиняя служителей Господа нашего, я не могу чего-либо предложить. Предложить-то как раз я могу. У нас есть как минимум два года: раньше император Гирдган никак не управится. Времени немного, но даже его достаточно. Более того, если сделать так, как я задумал, то даже не потребуется собирать ополчение: армия из тридцати тысяч воинов вполне сможет справиться с любой армией империи. Но именно благодаря сложившемуся положению дел меня не только не станет никто слушать – мне не дадут раскрыть рта и быстренько предадут суду. Заметьте, это сделают даже не за мои предложения в военной тактике, а только за то, что я просто упомяну о существовании империи и других государств, которые не то что не являются дикарями, а даже нисколько не уступают нам в развитии, я бы даже сказал – наоборот, превосходят нас.
– Сын мой. Я, конечно, благоволю тебе, но знай меру. Дикие орки не уступают нам в развитии, да еще и превосходят нас? Вот уж ерунда.
– Серьезно, падре! А как же церковь Господа нашего в столице орков? Да, она небольшая, да, она располагается за стенами города в посаде, который подлежит уничтожению в случае осады, да, там нет священников. Но церковь есть. Ее построили люди, рабы, с позволения своих хозяев, которые даже выделили им на это строительные материалы и позволили строительство, предоставляя им время для работ. Не слишком часто, но орки отпускают своих людей туда помолиться. У церкви нет служителей, но тем не менее орки не разрушают эту церковь и не оскверняют ее, городские власти даже время от времени выделяют кое-какой материал для ремонта, дабы здание не обветшало. Мы-то додумались только до того, чтобы объявить всех без исключения орков порождениями сатаны, и для нас хороший орк – мертвый орк. А вот они гораздо выше нас и, хотя не позволят посягать на их богов, даже мысли не допускают посягнуть на нашего Господа и наших святых, хотя и видят в нас только рабов.
Пока Андрей, распалившись, высказывал все это, падре с крайней степенью удивления взирал на него, раскрыв рот и не в силах произнести ни слова. Но наконец он справился с собой и проговорил:
– В столице империи есть церковь?
– Есть.
– Откуда тебе это известно?
– Пленный орк рассказал.
– Что еще тебе известно?
– Ну о том, что людям не возбраняется носить крестики, вы знаете. Правда, не золотые, в основном деревянные, иногда особым любимцам медные или даже серебряные. Ага, про серебряные крестики, я вижу, вы не знали. Так вот им в жилищах не возбраняется хранить даже иконы, мало того – иногда господа даже дают им воск, чтобы делать свечи, но это опять-таки поощрение за примерное, так сказать, поведение. Пару таких икон тот пленный видел сам и не скрываясь восхищался их красотой, хотя, на его взгляд, все люди уродливы, но хорошую работу он оценить все-таки смог.
– И ты ему поверил?
– Вот только не надо, падре. Какой ему был смысл врать, это же не государственная тайна. Он просто болтал обо всем, о чем придется, сначала на языке степняков, потом переводил на язык империи.
– Но для чего?
– Я хотел выучить их язык.
– Но за столь короткий срок невозможно выучить язык, тем более орочий. Я ведь сам как-то пытался, еще по молодости, но за два года я едва-едва сумел изъясняться на их языке, а теперь, подозреваю, забыл и то немногое, что постиг.
– Это не столь важно.
– Нет, важно, – заупрямился падре.
– Хорошо. Не хотелось мне, чтобы об этом кто-либо знал, но перед вами откроюсь. Наверное, у меня дар, я не знаю, как это еще объяснить. В общем, я ничего не забываю, запоминаю все. Могу даже дословно вспомнить, какую мне пела колыбельную мать, каждую колыбельную, мимику, слезы матери, когда я своим плачем не давал ей спать, а ей после бессонной ночи предстоял рабочий день. В общем, все.
– Господи, да возможно ли такое?
– Как видите, возможно.
– Но когда это проявилось?
– Это было всегда, – убежденно солгал Андрей. – Просто пока я был маленьким, я считал, что все люди таковы, когда подрос и понял, что многие не помнят того, что было всего лишь вчера, понял, что отличаюсь от других, но мне не хотелось отличаться и быть каким-то особенным, вот я и скрывал все это.
– Неисповедимы пути Господни.
– Аминь. Падре, сейчас речь не обо мне.
– Ну да. Ну да. Так о чем это мы?
– Об армии орков.
– Почему ты уверен, что империя придет?
– Вот видите. Только что я рассказал вам о своих выводах, и вы все благополучно забыли.
– Да-да, конечно. Ты считаешь, что, покончив со всеми врагами, император орков непременно двинет свою армию на нас, ибо у него не осталось больше достойных врагов.
– Именно.
– И у тебя, как я понимаю, есть идея, как мы сможем их победить?
– Есть. Но есть также и одна загвоздка. Церковь и ее верный пес – святая инквизиция.
– Сын мой…
– Ну уж нет, падре. Позвольте хотя бы в вашем присутствии называть все своими именами. Я искренне верую в Господа нашего, но инквизиция не заслуживает иного имени. Вы и сами знаете, почему все новое пресекается на корню. Все дело в знаниях. Церкви нужна послушная паства, а образованные люди представляют опасность, потому как именно у них может возникнуть инакомыслие. Именно поэтому все хорошо образованные люди – священники. Но даже в вашей среде время от времени появляются те, кто восстает против существующего положения. Вот, например, вы сами. И как поступает Церковь с теми, кто решает оспаривать их власть? Она уничтожает их. Или вы забыли, как мы познакомились? Так что давайте не будем о пустом.
– Хорошо, продолжай.
– Так вот. Пойти в лоб я не могу, потому что это верная смерть. Значит, нужно найти место, где инквизиция не будет иметь той силы и влияния, как везде. И там, оставшись без бдительного присмотра, начать подготовку к битве с империей.
– И ты нашел такое место?
– Да. Оно не так далеко отсюда. Кроусмарш. Баронство, которое вот уже не один десяток лет не может обрести своего хозяина, хотя по площади под стать графству.
– Что тебе известно о Кроусмарше?
– Ничуть не меньше, чем вам, падре. И то, что вам кажется невозможным, вполне можно сделать возможным. Деньги у меня есть, теперь уже есть. Немного трудов – и Кроусмарш превратится в уединенный уголок. А тогда…
– Сын мой, ты ошибаешься.
– В чем?
– Ты считаешь, что если инквизиция не любит бывать в пограничных областях, то там изобилуют трусы, которые испугаются смерти от рук орков. Но это ошибка.
– Я знаю, падре. Инквизиция имеет много братьев, способных держать оружие и не боящихся смерти, просто лучшие из них находятся на южной границе. На севере позиции инквизиции слабы, потому что северные орки не представляют опасности, ибо не имеют никакого сношения с цивилизованными орками, более того – между этими странами и ими живут степные племена, а они находятся с ними в непримиримой вражде. Я также знаю, что меня оправдали только потому, что не захотели предавать меня суду, так как все пограничье буквально молится на меня и моих людей после того рейда по стойбищам орков. Я понимаю, что за мной будут постоянно присматривать, и уж для моих-то владений найдется пара-тройка братьев неробкого десятка. Но давайте будем решать проблемы по мере их поступления. Падре. Поверьте, еще год с небольшим назад я почти спокойно воспринял бы то, что недавно узнал. Я просто решил бы для себя, что не дамся в руки орков, и погиб бы на поле битвы. Но не теперь. По большому счету мне было плевать на всех. Хотят двигаться в пропасть – ну и пусть их.