Тщательно запер дверь снаружи, чуть ли не бегом вернулся в номер Мазура.
– Слушай, – сказал поспешавший следом Мазур. – Он же наверняка половину утаил из того, что ему известно, а вдобавок навешал лапши на уши, сколько мог...
– Не сомневаюсь, – кивнул Кацуба. – Вот только проверить его никак нельзя, нет физической возможности. Не везти же с собой в Барралоче? Выход на связь для нас не предусмотрен, я попросту не знаю, где сейчас милейшие дон Херонимо и Франсуа... А этим хитрым телефончиком все равно не воспользуешься. Руку даю на отсечение, там предусмотрен код-замок, нажмешь не те кнопочки, а она, паскуда, если и не взорвется, то уж точно автоматически пошлет сигнал тревоги, сталкивался я с такими хитрушками, да и ты, наверное, тоже...
– Тогда? – спросил Мазур.
– Ноги делать пора, вот что. Я ведь слышал не только его болтовню по телефончику... Он, декадент, позвал одного из мальчишек, индейца, дал денег, дал записочку, велел отнести какому-то Мишелю... Мишель, конечно, его здешняя связь... Я не великий знаток индейских наречий, но незамысловатый разговор пойму... И что делать? Допрашивать мальчишку? Искать этого Мишеля? Брать в оборот? Это сколько же мы потеряем времени при весьма сомнительных шансах на успех... К черту частности. Меня интересует одно: вышли уже янкесы к Чукумано или пока нет. И что они еще придумают, чтобы нас остановить. Нужно спешить в Барралоче, там соберем военный совет, обкашляем новую ситуацию... Короче, я бегу нанимать машину, а ты в темпе собирайся и убеди Беатриче, что нам необходимо побыстрее отсюда исчезнуть. Придумай что-нибудь убедитель-ное – кто-то тебе сболтнул об агентах герильеро, обозленных за неудачу на пароходе... Кто-то видел неподалеку от поселка подозрительные катера... Ну, что тебя учить? Аллюр три креста! – Он усмехнулся. – И постарайся быть убедительным, ты же не хочешь, чтобы с ней что-нибудь случилось? Если что, за шкирку – и в машину, без церемоний, потом, мол, объясним!
Он пинком придвинул к Мазуру полупустую огромную сумку, ободряюще хлопнул по плечу и выскочил за дверь.
Обошлось как нельзя лучше. Мазур решил не мудрствовать лукаво и не выдумывать сложностей – перехватил выходившую из душа Ольгу и сообщил попросту, что подвернулась возможность уехать сию минуту, иначе, кто знает, еще пару дней не удастся нанять машину. Ольга, отнюдь не горевшая желанием и дальше пребывать посреди местной романтики, чмокнула его в щеку, обозвала «совершенством» и умчалась паковаться. Наконец-то закопошился персонал в лице тетки Доры и обоих юных индейцев – что только прибавило нервотрепки, у них могли оказаться запасные ключи от немудреных замков, Фредди могли обнаружить... впрочем, Кацуба наверняка успел придумать что-то и для такого варианта. В самом деле, заявить, что этот хренов антиквар спер у них пачку баксов, – и пусть отбрехивается...
Повезло. Персонал не выражал никакого желания убираться в спартански обставленных номерах, более того – кое-как кумекавшая по-английски тетка Дора откровенно обрадовалась, узнав от Мазура, что они уезжают, и завтрак, таким образом, готовить не обязательно. Однако ухитрилась выманить у него десять баксов в виде чаевых – Мазур отдал банкноту, движимый не столько добротой, сколько желая побыстрее ее спровадить, пока Фредди не попытался привлечь к себе внимание доступным ему нехитрым арсеналом средств – например, звучно колотясь башкой о тонкие дощатые перегородки...
Появился Кацуба – на видавшем виды «лендровере», судя по виду, помнившим еще Черчилля в роли премьер-министра. Раритетом управлял толстяк с густой бородищей и совершенно стертым языком, определить его национальность с ходу не представлялось возможным, но по-английски болтал бегло.
В дальний путь тронулись, практически не привлекая к себе внимания, без толпы провожающих. Только тетка Дора помахала с крыльца, громко помянула Сан-Кристобаля (сиречь святого Христофора, старинного покровителя странствующих и путешествующих), потом крикнула вслед:
– Buen viaje, muchachos! [26]
Индейцы же в полном соответствии с национальной традицией смотрели вслед «лендроверу» философски-отрешенно: были белые, и не стало белых, к добру это или к худу, quien sabe?
Машина ловко петляла меж лачуг, хижин, палаток, дощатых домиков и бесчисленных «бокаминас». Понемногу начинался трудовой день, кого-то опускали в сырую глубину с помощью скрипучего ворота, как все они здесь, хлипкого и ненадежного, кто-то, пытаясь придать себе энтузиазма, прочищал глотку виски прямо из горлышка, кто-то готовил еду на коптящем примусе, совершенно таком же, на каком бабушка Мазура лет сорок назад варила варенье. Убытие странников никто не считал событием мирового значения – большинство и ухом не повело.
А вот на выезде из поселка их взорам нежданно-негаданно предстал советник мэра по культуре, его светлость герцог. Он явно поджидал именно их – махнув рукой, шагнул навстречу.
– Ну? – неприязненно спросил Мазур, сидевший рядом с водителем.
Герцог откашлялся, прочищая горло, приосанился – насколько это было возможно для субъекта в штопаных джинсах, мятой клетчатой рубашке и грязных кроссовках – и сказал:
– Господа, мне было бы очень неприятно, сохрани вы о нашем поселке дурные воспоминания...
– Помилуйте, с чего бы вдруг? – картинно изумилась Ольга. – Вы здесь так любезны и гостеприимны, а ваши обычаи исполнены романтики и гуманности...
– Мисс, это был розыгрыш, – сказал герцог. – Согласен, весьма дурацкий, особенно с вашей точки зрения... Выражаясь высокопарным языком чистой науки, маргинальные сообщества порой не знают удержу в своих шутках и розыгрышах, придавая им определенную жестокость. С тем, что мы маргиналы, никто здесь не возьмется спорить, даже не зная этого слова...
– То есть?
– Мы скверный народ, мисс, – сказал герцог. – С беспутным прошлым, неприглядным настоящим и туманным будущим. Порой попадаются такие индивидуумы, что решительно отказываешься понимать, каковы же были намерения Творца... Однако, мисс Ольга, мы все же не настолько оскотинились, чтобы в с е р ь е з принуждать приличную девушку выбирать кого-то из здешних Калибанов... Простите, это был не более чем розыгрыш. Отличное средство сбивать спесь с самоуверенных столичных фанфаронов, явившихся с брезгливым любопытством поглазеть на нас... Самое интересное, все почему-то мгновенно начинают верить, что мы выдвигаем э т и требования всерьез – понятно, чего же еще ожидать от питекантропов, роющихся в кротовьих норах... Вы бы видели иные сцены – и на колени падали, и пачкой крупных купюр трясли... – Он поклонился Мазуру. – Что ничуть не умаляет вашей решительности и смелости, полковник. Вы-то думали, все всерьез... Согласен, это жестоко, но почему мы должны были лишать ребят зрелища? Немного подрались, получили по морде, дали по морде... Я не хочу унижаться, клятвенно заверяя на коленях, что с вами сыграли шутку, но поверьте, так оно и обстояло... Во всем этом были и свои положительные эмоции, не так ли? Показать себя настоящим мужчиной в глазах столь очаровательной женщины – что может быть приятнее?