– Куда?
– Искать брухо. Колдуна. На всякой уважающей себя ярмарке должен отыскаться хоть один индейский брухо. Что, разве не интересно?
– Да как тебе сказать... – пробормотал Мазур.
Не то чтобы он боялся колдунов, но, немало их повидав в разных экзотических уголках, давно сделал вывод: черт их знает, как это у них получается, но если предсказывают, сволочи, все непременно сбудется рано или поздно, и ты лишь п о т о м поймешь – вот оно, сбылось...
– Ага! – всмотрелась Ольга поверх голов. – Вон он, расселся...
Брухо, как оно и полагается, оказался невидным старичком с морщинистой физиономией, делавшей его похожим на щенка шарпея, – сплошь волнообразные выпуклости, вид прямо-таки марсианский. В одежде ни малейшего влияния городской моды: штаны до колен, домотканая куртка, шапочка-монтерос, на плечах – пестрый женский шерстяной платок с бахромой, Мазур много таких видел на индеанках.
Старый стервец, похоже, знал себе цену, всем видом показывая, что он не какой-то там ярмарочный брадобрей или шорник. Словно и не видел остановившихся перед ним Ольгу с Мазуром, уставясь в неведомые дали.
– А он ничего такого не наглотался? – спросил Мазур, вспомнив самую известную парочку наркоманов – Карлоса Кастаньеду и его пастыря дона Хуана. Кацуба говорил, где-то по этим местам они и болтались со своими галлюциногенными грибами...
– Есть волшебное средство... – сказала Ольга.
Наклонилась и положила рядом со стоптанным ботинком синюю кредитку, свернутую по-здешнему: сначала поперек, пополам, потом так, что получается неправильный треугольник.
И точно, будто за ниточку потянули: старикашка мгновенно вернулся из неведомых астральных миров, денежка исчезла после небрежного мановения руки. Колдун достал мешочек, высыпал перед собой пригоршню крупных камешков, извлек некое подобие блестящей миниатюрной кочерги и выжидательно занес свой серебряный магический жезл – похожий скорее на крючок для снимания обуви – над камешками.
– Тебя предсказания судьбы интересуют? – спросила Ольга, понизив голос.
– Нет. – Поколебавшись, он честно добавил: – А то предскажет что-нибудь такой вот экстрасенс, а оно потом и сбывается в самый неподходящий момент...
– Ага, значит, веришь?
– Кому как и смотря когда, – проворчал Мазур. – Шарлатанов среди них хватает...
– Вот и проверим. Пусть-ка угадает, кто ты такой...
Она что-то сказала старику, и тот принялся своей серебряной кочерыжкой катать камушки по какой-то непонятной системе – будто играл сам с собой во что-то напоминавшее гольф или, подобно Чапаеву, строил военные планы с помощью картошки, кою камушки с успехом заменяли. Мазур наблюдал критическим оком.
Камушки, наконец, образовали некое подобие узора. Старик закачался над ними, безучастно выплевывая непонятные короткие фразы: даже Мазур, не владевший испанским, сообразил на слух, что брухо обильно вкрапливает в свою тираду индейские словеса.
– Ну, так... – сказала Ольга, слегка посерьезнев. – Знаешь, кто ты такой? Соляной человек. Соленое море и соленая кровь – вот что ему в первую очередь камни вещают, все остальное уже детали...
Мазур поджал губы. Что ж, совпадало...
– Совпадает, а? – сделала тот же вывод Ольга. – Как нельзя лучше подходит для военного моряка...
– Если только ты мне правильно переводишь. Вдруг разыграть хочешь?
– Обижусь... Серьезное дело, розыгрыши неуместны...
Старикашка вновь заклекотал, уставясь на Мазура, делая пассы кочерыжкой.
– Так-так... – прислушалась Ольга. – Горный индейский диалект, чтоб ему провалиться, половину по смыслу угадывать приходится, но более-менее ясно... Ага. Он говорит, что ты всегда достигаешь своей цели, конец пути увенчивается победой...
– Это понятно, – кивнул Мазур. – Клиент должен выслушать не один комплимент, та же механика, что и у цыганских гаданий.
– Погоди-погоди... А ты знаешь, все не так просто. Он тебе не комплименты делает. – Ольга произнесла пару фраз, выслушала ответ. – Скорее констатирует факт... и особо подчеркивает, что постоянное... гачилато, гачилато... ага! Постоянное достижение победы, достижение цели еще не означает удачи и счастья, а иногда прямо противоположно таковым... Счастье – это еще не обязательно победа, вовсе не обязательно, потому что... потому что соль горька, а в тебе слишком много соли, победа – это соль, а счастье – золото, вкус золота сладок... дальше пошли дебри первобытной горной философии... Таков приблизительный смысл. Есть в этом толк?
– Ну, похоже... – признал Мазур.
– Как насчет предсказаний? Говорит, самое время к предсказаниям переходить...
– Не стоит, – сказал Мазур решительно. – Не хочется.
– Боишься?
– Не подначивай. Сама лучше попробуй.
– А вот попробую!
Она что-то спросила – и камушки вновь начали выписывать загадочные вензеля под толчками серебряной кочережки. Быстро образовали новый узор. Старикан закачался, задекламировал.
– Bueno, como no? [27] – усмехнулась Ольга, не удосужившись перевести Мазуру свою реплику.
И тут же напряглась, подобралась, как пантера перед прыжком. Выслушав еще пару фраз, подняла ладонь, что-то властно сказала. Колдун с невозмутимым видом развел руками, склонил голову, вернее всего этот жест можно было истолковать как заверение: я, собственно, и ни при чем, камни правду говорят...
Бросив ему еще одну кредитку, Ольга подхватила Мазура под руку и решительно повела прочь.
– Что он такое сказал?
– Глупости, – энергично отмахнулась она. – Философ чертов... Всякая чепуха.
Судя по ее виду, она решительно не собиралась делиться с Мазуром открывшимися откровениями, а настаивать он не стал, прекрасно понимая: проверить ее, если соврет, невозможно...
– Зайдем в парк? – предложил он, когда они покинули ярмарку через вторые ворота. – Тень, прохладно, вон сколько народу...
– А ты присмотрись. Ничего не замечаешь?
Он добросовестно присмотрелся и ничего необычного не заметил – отсюда видно было, что вдоль высокой решетчатой ограды безмятежно гуляют люди, и по дорожкам парка гуляют люди, в приятной прохладе...
– Где твоя наблюдательность, моряк? – хмыкнула Ольга, уже, кажется, забывшая о колдуне. – За оградой гуляют одни молодые. Потому что внутрь им не полагается. Есть старая традиция: в парк могут входить исключительно женатые и пожилые. Лет триста, говорят, обычаю. Мы с тобой не женаты... но, может, ты себя пожилым чувствуешь? Тогда – милости прошу, поброди в тени, а я тут подожду...