Вольф был раздражен, но другие не слишком несчастливы, потому что и всадники и кони одинаково нуждались в отдыхе.
Затем в хвосте колонны прискакали охотники шаникоца, намеревавшиеся вогнать свои копья и стрелы в отставших бизонов. Хровака хотели напасть на них внезапно и перебить всю группу, и только страстная речь Кикахи удержала их. После Кикаха рассказал Вольфу, что медведи думали, что один из них равен десятку из любого другого племени.
— Они отличные бойцы, но немного чересчур самоуверенны и самона— деянны. Если бы ты знал, сколько раз мне приходилось отговаривать их от нападения в ситуации, где их стерли бы в порошок!
Они поскакали дальше, но под конец часы были остановлены Нгашу Тангисом, одним из разведчиков на тот день. Он подскакал, крича и жестикулируя. Кикаха распросил его, а затем сообщил Вольфу:
— Одна из пташек Подарги в двух милях отсюда. Она приземлилась на дереве и потребовала у НгашуТангиса привести к ней меня. Сама она не может этого сделать, ее разодрала стая воронов.
— Ходу!
Орлица сидела на нижней ветке одинокого дерева, сжав когти вокруг тонкого насеста, согнувшегося под ее весом. Ее зеленые перья покрывала засохшая красно-черная кровь, а один глаз был вырван. Другим же она грозно глядела на медвежий народ, державшийся на почтительном расстоянии.
— Я — Аглая. Я давно тебя знаю, Кикаха-обманщик. И я видела тебя, о Вольф, когда ты был гостем большекрылой Подарги, моей сестры и царицы. Именно она отправила нас на поиски дриады Хрисенды, гворлов и рога Господа. Но только я одна видела, как они вошли в лес Деревьев с многими Тенями по другую сторону равнины. Я налетела на них, надеясь застать врасплох и захватить рог, но они увидели меня и построились в стенку из ножей, о которую я могла только пораниться. Поэтому я снова взлетела так высоко, что они меня не могли видеть. Но я, дальнозоркая попрательница небес, могла их видеть.
— Они надменны, даже умирая, — тихо сказал по-английски Вольфу Кикаха, — и оправданно.
Орлица выпила воды, предложенной Кикахой, и продолжала:
— Когда наступила ночь, они разбили лагерь на опушке рощи. Я призе— млилась на дереве, под которым спала, укрывшись плащом из оленьей шкуры, дриада. На плаще была засохшая кровь, полагаю человека убитого гворлами. Они освежевали его, готовясь зажарить над своими кострами. Я опустилась на землю с противоположной стороны дерева. Я надеялась пого— ворить с дриадой, наверно даже помочь ей бежать, но сидевший рядом с ней гворл услышал трепет моих крыльев. Он выглянул из-за дерева, и это было его ошибкой, потому что мои когти вцепились ему в глаза. Он выро— нил нож и попытался оторвать меня от своего лица. Он этого добился, но вместе с моими когтями пропало и многое от его лица и оба глаза. Тогда я предложила дриаде бежать, но она встала, плащ упал, и я увидела, что руки и ноги у нее связаны. Я ушла в кусты, оставив гворла выть по своим глазам и по своей смерти тоже, потому что его собратья не станут обре— менять себя слепым воином. Я сбежала через лес обратно на равнину. Там я снова смогла взлететь. Я полетела к гнезду медвежьего народа сооб— щить тебе, о Кикаха, и тебе, о Вольф, возлюбленный дриады. Я летела всю ночь и весь день. Но охотничья стая Очей Господа увидела меня первой. Они были надо мной и впереди меня в сиянии солнца. Они обрушились вниз, эти псевдо-ястребы, и застали меня врасплох. Я упала, гонимая их ударами и тяжестью дюжины их, вцепившихся в меня когтями. Я падала, переворачиваясь снова и снова и истекая кровью под ударами их острых, как кремни, клювов. Потом я выправилась, а также собралась с мыслями. Я хватала визжащих воронов и откусывала им головы или же отрывала им крылья или ноги. Я убила вцепившуюся в меня дюжину только для того, чтобы подвергнуться нападению остальной стаи. С этими я дралась, и история была та же самая. Они умирали, но умирая они причиняли смерть мне, только потому что их было так много.
Наступило молчание. Она опалила их оставшимся глазом, но жизнь быстро разматывалась из него, открывая пустую катушку смерти. Медве— жий народ притих, даже кони перестали храпеть, шептавший с небес ветер был самым громким звуком.
Внезапно Аглая проговорила слабым, но по-прежнему надменным резким голосом:
— Скажите Подарге, что ей незачем стыдиться меня. и пообещай мне, о Кикаха, — никаких обманных слов со мной — пообещай мне, что Подарге обо всем расскажут.
— Обещаю, о Аглая, — сказал Кикаха. — Твои сестры прилетят сюда и унесут твое тело далеко от граней ярусов в зеленые небеса, и тебя пустят плыть через бездну, свободную в смерти, как и в жизни, пока ты не упадешь на солнце или не найдешь покой на луне.
— Я обязую тебя в этом, человечишко, — сказала она.
Голова ее опустилась, и она упала вперед, но железные когти так вцепились в ветку, что она раскачивалась взад-вперед вверх ногами. Крылья ее обвисли и развернулись, их концы задевали верхушки травы.
Кикаха взорвался приказами. Двоих воинов он отрядил искать орлиц для уведомления о сообщении Аглаи и о ее смерти.
Он, конечно, ничего не сказал о роге и вынужден был потратить некоторое время на обучение обоих короткой речи на микенском. Удосто— верившись, что они удовлетворительно запомнили ее, он отправил их в путь. Затем отряд задержался еще, перемещая тело Аглаи в более высокое положение на дереве, где оно будет вне досягаемости всех плотоядных, кроме пумы и стервятников.
Для этого необходимо было срубить ветку, в которую она вцепилась, и подныть тяжелое тело на другую. Здесь ее привязали стоймя к стволу сыромятными ремнями.
— Вот! — удовлетворенно сказал Кикаха, когда работа была завер— шена. — Ни одна тварь не приблизится к ней, покуда она кажется живой. Все страшатся орлиц Подарги.
В полдень шестого дня после встречи с Аглаей отряд сделал долгую остановку у источника. Лошадям дали шанс отдохнуть и набить животы длинной зеленой травой. Кикаха и Вольф сидели бок о бок на вершине небольшого холма и жевали вареное мясо антилопы.
Вольф с интересом смотрел на небольшое стадо мастодонтов всего в четырехстах ярдах от них. Поблизости пригнулся в траве полосатый лев, десятисотфунтовый образчик вида Феликс Атрокс. Лев питал какие-то слабые надежды получить шанс напасть на одного из детенышей.
— Гворлам чертовски повезло, раз они добрались до леса в целости, — говорил Кикаха, — особенно поскольку они пешие. Между нами и лесом Деревьев со многими Тенями находятся Ценаква и другие племена и Кинг Гатаврит.
— Полукони? — переспросил Вольф.
За несколько дней сХровака он нахватал изумительный объем словаря и даже начал усваивать кое-что из сложного синтаксиса.
— Полукони. Хои Кентаврои. Кентавры. Их создал Господь точно также, как он создал других чудовищ этого мира. На индейских равнинах водится много их племен. Некоторые говорят по-скифски или сарматски, поскольку Господь захватил часть своего кентаврийского материала из этих древних стен инков. Но другие усвоили языки своих соседей — людей. И все приняли культуру индейцев прерий — с некоторыми вариациями.