– Вот и спасай красавиц, – хрипло объявил Тогот, материализовавшись на спинке дивана, прямо над головой Светланы. – Значит, мы ее вытащили из преступного гнезда, где ее ущербность нещадно эксплуатировали; помыли, накормили… И мы же – «суки» и «извращенцы»? – он замолчал, сделав театральную паузу. – Нет, надо было оставить ее у цыган. Вечером съела бы свою миску похлебки, вычесала вшей, а потом…
– Прекрати!
Светлана затихла.
– Ты, кажется, вмешиваться не собирался? – окрысился я.
– А по-моему мы вчера это уже обсуждали, – фыркнул покемон. – Иногда ты удивляешь меня своей тупостью. Да, я и до этого говорил, что против твоего договора с Орти. Ты – лентяй. Орти тоже. Твой договор с Орти истинное тому подтверждение. Вместо того, чтобы совершенствовать свое искусство колдовства, ты пытаешься использовать умение других… Ладно, поговорим об этом позже, – (кстати, мы с Тоготом так никогда и не возвращались к этому разговору, и только через несколько лет я понял, что он тогда имел ввиду.) – Похоже, твоя избранница не знает, что делать. Показуха с истерикой ей не удалась, и теперь она думает, что же выкинуть дальше.
– Хватит ломать комедию! – рявкнул я, обращаясь к девушке. – Пора вставать. Нас ждут великие дела. Тебя нужно приготовить к операции…
– Операции? – настороженно переспросила Светлана. Глазки просохли, всхлипывания мгновенно прекратились. Она лежала в прежней позе, закрыв руками лицо. Ну и актриса!
– Ты забыла о договоре?
– Договоре?.. – похоже Светлана твердо решила «валять дурочку».
– Ты вчера подписала договор, – вновь встрял Тогот. – Согласно ему ты получаешь назад свои ноги и обязуешься пять лет верой и правдой стаптывать их во славу Орти. Ты подписала его!
Какое-то время Светлана молчала.
– Ноги в обмен на душу? – наконец выдавила она.
– Ни кому твоя душа и на фиг не нужна. Тебе уже об этом говорили, – я постепенно начинал сердиться. – Ты хоть знаешь, что такое душа? – честно говоря, я и сам этого толком не знал.
– Сейчас позавтракаем и начнем готовиться к операции, – объявил Орти.
Завтрак прошел в полном молчании. Светлана ела, фыркая, чавкая и пуская слюни. Она словно специально пыталась вывести нас из состояния равновесия, одновременно наблюдая за нашей реакцией. А мы с Орти делали вид, что ничего не замечаем.
Но стоило только Светлане увидеть «операционную», все началось по новой. Наверное, нужно было ее усыпить. Но ни я, ни Орти не предполагали сколь бурной окажется ее реакция, на нашу «пыточную». Первый шок девушка испытала от размеров помещения. В современном, стандартном доме просто не могло существовать зала таких размеров. Для этого нужно было бы снести перегородки нескольких квартир, а потом лучшие декораторы в течение многих лет должны были бы трудиться, не покладая рук, чтобы создать подобную обстановку: средневековые «пыточные» приспособления, горящие факела, цепи…
Светлана изо всех сил впилась ногтями мне в руку. Повернув ко мне искаженное страхом лицо, она завопила:
– Давай назад! Не хочу! Отпустите!
Вскрикнув от боли, я на мгновение выпустил ручки ее инвалидного кресла. Воспользовавшись этим, девушка резко крутанула колесо, пытаясь развернуться. Но Орти был наготове. Он не дал ей этого сделать. Точным движением он рубанул Светлану по шее. Девушка дернулась и безвольным кулем повалилась на пол.
– Ты чего? – удивился я, все еще рассматривая царапины, уже начавшие наливаться кровью. – Как думаешь, заражения не будет?
– Нашел о чем беспокоиться, – проворчал Орти, наклонившись над Светланой. – Я вчера к твоему шампуню добавил пару заклятий… Как думаешь, я ей не сильно врезал?
– Кто тебя знает.
Я обошел коляску и помог Орти поднять Светлану. Вместе мы перенесли ее на «операционный стол», а потом Орти быстро раздел ее. На мгновение я опешил. Крошечное, тощее тельце. Выпирающие ребра и тонкие, словно лапы паука, руки – бледная кожа украшенная фиолетовыми кровоподтеками синяков, сквозь которую местами просвечивало синеватое переплетение вен. От жалости у меня аж челюсти свело. Я попытался представить себе, сколько же бед в самом деле перенесла она. Гибель родителей. Собственное увечье. Рабство у цыган. Побои и унижения. И вот теперь мы – маг-неудачник, занимающийся перевозками и начинающий создатель. Еще два человека, которые помимо ее воли перекраивают ее жизнь на новый лад…
– Бери краски, чего стоишь, – подтолкнул меня Орти. – Хватит пялиться. Можно подумать голых баб не видел.
В этот миг мне захотелось все бросить и убежать. Да, прав, как всегда прав был Тогот. Не стоило мне ввязываться в это дело. Не тот я человек. Однако, в какой-то миг, пересилив себя, отбросив все сомнения, я взял баночку краски, тонкую «беличью» кисть и начал помогать Тоготу. Работая в четыре руки, мы стали разукрашивать тело Светланы, покрывать его тайными колдовскими символами.
Я старался сосредоточиться на работе. Пытаясь отогнать мысли о несчастной, я твердил себе, что передо мной всего лишь полотно человеческой плоти, которое необходимо должны образом разукрасить. Словно на уроке Тогота, я автоматически рисовал символ за символом, знак за знаком, выбирая наиболее нейтральные участки и предоставив Орти лицо, грудь и промежность девушки.
Наконец работа была завершена – Светлана превратилась в размалеванную куклу.
– Прервемся минут на десять, – предложил Орти. – Надо подождать пока краска засохнет. Иначе размажем, когда будем переносить тело.
Я кивнул.
Присев на высокие табуреты у огромного стола, заставленного всевозможными сосудами «мечта алхимика», мы какое-то время молчали.
– Как считаешь, мы правильно поступаем?
– К чему такой вопрос? – удивился Орти. – Это я должен тебя об этом спросить. Пойми, мы с тобой разные. Не смотря на внешнее сходство, у нас разное воспитание, разная мораль, мы по-разному смотрим на этот мир, потому что ты вырос тут, а я в совершенно другом мире.
– Расскажи мне о нем!
– Ты ведь бывал в других мирах?
Я кивнул.
На душе у меня кошки скребли. Я чувствовал, что мы делаем что-то неправильное, нехорошее.
– И как я тебе могу что-то рассказать?????
Я вновь кивнул.
– Не понимаю я твоих сомнений, – продолжал Орти. – На мой взгляд, чтобы вновь обрести здоровье, она должна не то что пять лет, а до конца жизни отрабатывать.
– Знаешь, иногда лучше быть свободной калекой, чем рабыней, – огрызнулся я.
– То есть ты хочешь сказать, что до этого она была свободной? – взорвался Орти. – Ты же сам сказал, что она собирала милостыню для цыган. Ты же сам… – казалось, он просто задыхается от негодования. А ведь мне нечего ему было возразить. Да, он был совершенно прав. Мы спасли, точнее спасали эту девушку. Мы вырвали ее из лап злодеев, мы вот-вот подарим ей здоровье, не бесплатно, естественно… Хотя какая все это ерунда! Но если мы правы, если и в самом деле мы делаем благородное дело, тогда откуда взялось это неприятное, щемящее чувство?