— Тимофей Корнеев? — удивилась Лиза, глянув.
— Под своим именем в Петрограде мне опасно, — улыбнулся нарком. — В лицо не знают, а вот имя на слуху. Зубова за дурака держать не следует. До связи, Елизавета Трофимовна!
Нарком встал и вышел. Лиза проводила его долгим взглядом и засобиралась. Пирожное доедать она не стала — расхотелось.
* * *
Ула поднялась по лестнице и позвонила. Лиза открыла почти сразу. Ула шагнула в прихожую и всхлипнула.
— Что ты! — Лиза обняла ее.
— Не могу! — выкрикнула Ула. — Он ночует у нее! Домой заглядывает только за вещами! Пробовала упрекать — смеется. «Тебе что за дело, сестренка? — передразнила Ула. — Я большой мальчик!»
— Идем! — Лиза обняла ее за плечи и повела в гостиную. Там усадила за стол и захлопотала, разливая чай. Придвинула гостье блюдо с пирожными.
— Не хочу! — сказала Ула, отодвигая блюдо.
— А я съем! — сказала Лиза и взяла пирожное.
— В горло не лезет! — смутилась Ула. — Хотя люблю. В станице пирожных не было.
— Я впервые попробовала в двадцать два, — сказала Лиза. — Там, где я росла, пирожные не пекут.
Ула посмотрела удивленно, Лиза подтвердила кивком.
— Хочешь, расскажу, как я заполучила Николая?
Ула вздохнула.
— Я приехала в Петроград с пятью рублями в сумочке. Бедная вейка, сирота… В наследство от родителей досталась швейная машинка, стала обшивать дам. Портниха я хорошая, появились заказчицы-ари. С тех, кто хочет следовать моде, но считает каждый рубль, я брала не дорого. За готовыми заказами дамы приезжают с мужчинами: кто с мужем, кто с любовником, кто с братом или матерью. Женщинам нужно, чтоб оценили наряд, к тому же мужчины платят. Николай был с матерью. Я как увидела его, так и обмерла. Офицер, красавец…
Ула смотрела, широко открыв глаза.
— Он меня даже не заметил. Кто я? Портниха… Я спать перестала от тоски. Не могла без него! Стала наводить справки. Это не трудно: дамы на примерках любят поболтать. Узнала, кто он, где живет, а также то, что помолвлен. Что делать? Придумала. Сшила себе платье — такое, чтоб все прелести наружу. Наняла детектива — разузнать, где и когда он бывает. Много детективу заплатила, но не зря. Сообщил: у летчиков пирушка в ресторане. Два часа под дверями ждала. В шаль завернулась и по улице ходила: в таком платье полиция за проститутку приняла бы. Смотрю: выходят! Я шаль — в сумочку, сама — к ним. Ну, мужчины пьяные, сразу приметили. Молодая, все прелести напоказ. Стали приставать, а Николай молчит. Я в ответ: «Если с кем и пойду — то только с ним!» — и на него показываю. Все засмеялись, стали его поздравлять, а ему отступить невозможно — стыдно! Подозвала извозчика, я его заранее наняла, сели. Приезжаем к нему, а у меня с собой корзинка с шампанским и конфеты. Он изумился: вот так сюрприз! Поднимаемся, он открывает вино, а я улучила момент — и сонного порошку ему в бокал! Стал он глаза закрывать, отвела в спальню. Раздела, уложила. Он уснул, я достала ножницы и остригла ему ногти…
Ула сдержала готовое вырваться восклицание.
— Со знахаркой заранее договорилась: она обещала впустить меня даже ночью. Впустила. Сделали приворот, и я — обратно. Приворот — под подушку, сама разделась — и к нему. Как я целовала и обнимала его сонного! Думаю, не выйдет с приворотом, прогонит, так хоть сейчас налюблюсь!.. — Лиза смахнула слезинку с ресницы. — Под утро все же задремала. Проснулась — он меня целует! Жадно так! Потом рубашку задрал… Когда все кончилось, сел и на меня смотрит, глаза большие. «Господи! — говорит. — Я думал — ты шлюха!» Кровь из меня вытекла, он и понял. «Я не шлюха, — отвечаю, — я просто тебя люблю. Согласна жить с тобой на любых условиях! Хоть горничной, хоть кухаркой, хоть той и другой разом!» Он помолчал и говорит: «Лучше душечкой…» Остальное ты знаешь. Чем больше с ним живу, тем больше люблю. Он замечательный человек. Я не рассчитывала стать женой, он сам предложил, когда забеременела. «Не хочу, чтоб сын рос байстрюком!» — сказал. Каждый день говорит, как меня любит…
Лиза достала папиросу и чиркнула спичкой.
— Не проболтайся Николаю! — предупредила подругу. — Ему не нравится, что я курю, да и ребенку вредно. Я редко себе позволяю, раньше много курила. Там, где я росла, женщины курят: помогает, когда пусто в желудке… — Лиза вздохнула. — Илья — добрый и порядочный человек, за такого стоит побороться.
— На него приворот не действует! Я пробовала! — сказала Ула. — Он… — Ула запнулась.
— Из Старого Света?
— Откуда знаешь? — удивилась Ула. — Это тайна.
— Я жена офицера, — поспешила Лиза, досадуя, что проговорилась. — У Николая от меня нет секретов.
— У меня не получится, как у тебя, — сказала Ула. — Полезу к нему в кровать, прогонит! Еще посмеется… Он Александру любит.
— Сделай так, чтоб она его выгнала.
— Разве это возможно?
— Все возможно. Ты моя подруга, я не могу видеть, как ты мучаешься. Тебе нужно решиться. Она не смеет быть с ним! Мало того, что ари забрали нашу страну, так и мужчин наших уводят! Он не к ним шел, а к нам! Для него не существует разницы: вей ты или ари. Он тебя в высший свет вывел, ни один аристократ на такое не решился, даже мой Николай, а он даже не задумался. Ари поняли, что он к веям клонится, и подсунули эту.
— Она красивая! — сказала Ула.
— Расистка! В ИСА служит… Николай не зря ее бросил.
— Зато Илья подобрал! — вздохнула Ула.
— Его обманули. Узнал бы тебя ближе, никогда не глянул бы в ее сторону!
— Она его любит и никогда не отдаст!
— Ты рассуждаешь, как вейка. Ари не умеют любить, тем более расисты. Для них чистота крови главнее. Мы вот что сделаем…
Ула слушала, замерев.
— Где мне взять документ? — спросила, когда Лиза умолкла.
— Я помогу. Остальное — сама. Ты согласна?
— Да! — сказала Ула.
* * *
Толпа валила по проспекту, заполонив его от тротуара до тротуара. Прохожие жались к домам, с опаской наблюдая за людьми в рабочей одежде, непривычными в таком количестве в центре Петрограда. Над толпой возвышались транспаранты: «Свободу и равенство Новой России!», «Нет — привилегиям ари!», «Мы тоже люди!». Буквы на транспарантах, как заметила Саша, были аккуратно написаны на красной материи, шесты, на которых их несли, были ровные и гладкие. Только один плакат «Мои дети хотят есть!» был исполнен вкривь и вкось неровными буквами, и нес его рабочий с усталым лицом.
«Опять демонстрация! — подумала Саша. — Третья в этом месяце».
Она глянула вдаль. В конце улицы цепь казаков преграждала демонстрантам путь. Казаки стояли спокойно, наблюдая за приближающейся толпой.
«Сейчас будут разгонять! — поняла Саша. — Надо уходить!»