– А вы вернете Виртуала? А когда? В ближайшей книге, – не отстает Лидка, – или через одну?
– Пыталась, не возвращается. Не хочет Виртуал появляться в новой книге, у персонажей своя воля тоже есть.
– Верните! Я скучаю! Он – моя судьба!
– Лидка, прекрати! – закричали все.
– Достала!
– Книги для всех! И для бестактных тоже, – напирала Лидка. Писательница остановила спор, она вообще не любит споров. Она не верит, что в спорах рождается истина.
– В спорах рождаются только грибы. И еще папоротники.
– Каждый мечтает о любви, – Лидка знает, что она надоедливая, но есть люди, которых собственная надоедливость не смущает, – абсолютно каждый. А вовсе не только деликатный, тактичный, интеллигентный, тонкий, умный. – Она еще долго перечисляла всякие человеческие достоинства, а потом, когда Лидка утихла, писательница продолжила:
– Не только нежный, одаренный, отзывчивый, красивый. Читатели из шестого «Б» не сразу догадались, что она подшучивает над ними.
Первой это заметила Агата:
– Разводите! То есть прикалываетесь! Ну разыгрываете! – И засмеялась звонко и заразительно. Леха тоже смеялся и подумал: «Только Агата умеет так хохотать – легко и беззаботно». И он включился в игру:
– Крутой! Смелый!
И все стали выкрикивать:
– Честный!
– Щедрый!
– Безупречный!
– Балетный! – подскочил к ним Валентин-Константин, на ходу уронив Кирочкину лопатку и велосипед Барбосова.
Про крутого крикнул Барбосов. Он дольше всех не мог включиться, или, как говорят в шестом классе, въехать. Но все же догнал, как они называют. Врубился.
Валентин-Константин сделал не совсем ловкий шаг и опять свалил велосипед.
– Ты нарочно? – прищурился Барбосов.
– У меня и нечаянно неплохо получается, – по своему обыкновению ответил Валентин-Константин. И так добродушно, что сердиться на него не стал даже крутой Барбосов, хотя Барбосову всегда кажется, что его недостаточно уважают.
– Барбосик, не будь таким мнительным, – обняла его плечо Надя-Сфинкс.
– Никакой я не сомнительный, – проворчал он, – и нечего смеяться без причины.
Когда вдоволь нахохотались, писательница заторопилась домой; на прощанье она сказала:
– Как же я люблю с вами поговорить.
– Поболтать всегда приятно, – сказала Оля.
– Поболтать тоже хорошо, – писательница была серьезна, – но поговорить это другое, иногда удается. – Она знала: окликнут.
– А в чем разница? – Агата чувствовала, что разговор – одно, а болтовня – другое. Но объяснить отличие не сумела бы. – В чем разница?
– Сегодня что было, – Леха внимательно смотрит, не дурачится, – разговаривали или болтали?
– Сами решите, – она приветливо махнула и исчезла за поворотом. Дорожки Лунного бульвара так устроены – они помогают встретиться, потому что они прямые. И они же могут помочь расстаться – заворачивают за густые кусты бузины или боярышника.
– Все-таки мы прикалывались, – решила Агата, – смеялись от души.
– А я шутила, а сама о серьезном думала, – вдруг сказала Оля.
И Лидка добавила:
– Любви достоин любой, разве это пустые слова?
* * *
Дома Лидка включила компьютер, стала играть в «Опасные повороты». Машины неслись прямо на нее, она визжала, закрывала от ужаса глаза, вопила:
– Ой, мамочка! Ой, башку снесут!
А сама, приоткрыв один глаз, продолжала игру, мышка в ее ладони нагрелась от Лидкиного волнения. Пилоты опасных машин хохотали и подмигивали ей. Особенно отличался один – самый лихой и самый веселый. Если бы Лидка не зажмуривалась, а смотрела в оба, она бы узнала это очень знакомое лицо, этот смех и озорное подмигивание.
Но Лидка не разглядела этого человека. Она играла долго, позвонила мама:
– Уроки сделала?
– Конечно, мама! Что ты мне напоминаешь, как маленькой? Я взрослый человек! – И отключила телефон.
Игра продолжалась, Лидка проиграла, вздохнула, отложила мышь и села за уроки. Она не слышала, как в компьютере кто-то смеялся. А может быть, за окном или в подъезде. Когда мы невнимательны, мы многого не знаем.
По бульвару в это время шел Степа. Агата и Леха выясняли отношения.
– Ты сама первая изменщица! – наседал на нее Леха, потому что чувствовал свою вину. – Ты кокетливая и непостоянная!
– Я многим нравлюсь, это правда. А ты сам меня выбрал, у тебя же любовь к этой кокетливой и легкомысленной Агате.
– Кто выбрал? Я выбрал? Да ты мне сто лет не нужна! – И он гордо пошел прочь. Такая походка бывает у того, кто надеется: позовут и вернут. Но Агата не позовет, Леха это знает. И он сам замедлил шаги, вернулся и добавил:
– Мне нравятся скромные и тихие девочки.
– Уродка кособокая, например? – Агата ехидно улыбалась, на щеках ямочки, в глазах – искорки, а волосы светятся, как будто на солнышке, хотя день пасмурный и солнышка не видно. А из кармана куртки выглядывает беленькая шапочка с зеленым помпоном под цвет глаз.
– Она не уродка, не кособокая, не косая, не кривая, – Леха говорил все тише и тише и вдруг крикнул: – А мне кривые нравятся! Они мне в кайф!
– На всю жизнь? – лукаво спросила она и положила руку ему на плечо.
Мимо прошла Галя, фыркнула:
– Изменщик ты, Леха! Ненадежный человек и непостоянный!
– Он больше не будет изменять, – пообещала Агата.
Потом они включили плеер, один наушник Агате, другой – Лехе – и пошли по дорожке великих примирений:
У ночного огня под огромной луной
Темный лес укрывал нас зеленой листвой.
Я тебя целовал у ночного огня,
Я тебе подарил половинку себя.
Свет далекой звезды, песни птиц до утра,
Ты смотрела в глаза, ты шептала слова,
Ты не верила мне, но любила меня,
Я оставил с тобой половинку себя.
Песня кончилась, Леха вздохнул и шмыгнул носом. Агата улыбалась: Леха идет рядом, кончилась ссора, кончилась вражда и ненависть. Да разве была вражда и ненависть? Так, мелкие приколы. Игра, опять в самом грустном сверкали капельки веселья, юмора и легкости.
– Вон шагает Степа, – Леха первым заметил пса.
– Степа, привет! – крикнула Агата.
– Привет-буфет, – неприветливо отозвался пес и прошел мимо, не взглянув на них.
– Степа, ты что? – Агата никогда не видала такого Степу.
– Личные планы. Могут быть у собаки свои дела? И не ваше собачье дело, вот так.