Набрав полные горсти воды, Ичивари плеснул в разгоряченное лицо. Вздохнул, чуть успокоился и стал мыться, продолжая даже не думать, просто слушать асхи, разыскивая хоть самую малую надежду. Справа, довольно близко, в воде постепенно обозначилось искажение, не сразу отмеченное сознанием: слишком оно мало. Едва удалось выделить из общего шевеления волн, из мешанины малопонятных образов, плохо подходящей для сознания человека - не глазами ведь видит асхи и не руками ощущает... Лодка. Совсем маленькая лодка.
- Рыбак, рыбак, я тебя поймал, - шепнул Ичивари. - Теперь уже не потеряю...
Проглотив обед быстро, давясь пищей и не ощущая вкуса, Ичивари с подозрением глянул на кувшин. Прошлый раз он выпил нечто, и тело отказалось слушаться. Чистую воду ему не дают уже очень давно, и вдруг - перемена. Опасливо принюхавшись и попробовав на язык, никакого подвоха сын вождя не обнаружил. Задумчиво нахмурился - и не стал пить. На всякий случай...
Час спустя оптио встретил 'посла' все в той же каюте, обыденность не нарушало ничто. Прежнее место, прежнее перо в чернильнице, бумага приготовлена. На столе две чашки чая.
- Встань там, - велел оптио, указав на место у двери. - Подними ядро. Хорошо. Теперь пройди до стола, исполняя в точности приветствие ментору. Слова, поклоны, затем молитва Дарующему, вставание на колени и все прочее. Надеюсь, ты не пропил остатки памяти и ума. Прошлый раз ты не справился; если это повторится, строго накажу.
Ичивари засопел, виновато поводя плечами и обшаривая внимательным взглядом каюту. Особенно - плотно прикрытые створки, прячущие запас бутылей. Оптио сердито постучал пальцами по столу, требуя внимания. Сын вождя нехотя кивнул, переложил ядро в левую руку, освобождая правую для сотворения знака приятия света. Без выражения пробормотал первые слова, шагнул вперед, чуть увереннее продолжил речь посла, которую оптио вынудил заучить наизусть. Исподлобья глянул на Алонзо, уточняя и спрямляя путь слегка заплетающихся ног.
- ... и да будет вовеки полна светом чаша его, и да не иссякнет благость, направляемая людям и питающая души, ныне и впредь...
Если бы оптио лучше знал способы обучения воинов зеленого берега, он, пожалуй, насторожился бы еще тогда, когда сын вождя перебросил ядро в левую руку и поддел снизу ладонью, взвешивая и уточняя длину цепи. Но оптио жил в поселках фермеров и столице, а воинов воспитывают в лесах, во время малых и дальних охотничьих походов. Дед Магур своих учеников гонял и наставлял постоянно, но тоже - никогда вблизи столицы, чтобы не бросить на родной дом и тени немирья...
Пальцы толкнули ядро почти без замаха, резко и коротко, оно полетело вперед, над столом - слишком широким, на что наверняка рассчитывал Алонзо, полагая себя в относительной безопасности по другую его сторону. Оптио успел откинуться на спинку кресла, как и ожидалось. Тихо щелкнул курок пистоля, каждую их встречу лежащего на коленях оптио, невидимкой для пленника. Но оружие, предавшее Гуха, снова оказалось бесполезным... С некоторых пор Ичивари глубоко верил: спокойная расчетливость асхи куда страшнее взрывной непредсказуемости ариха.
Ядро смяло вскинутую в защитном жесте кисть руки, с хрустом сокрушило ребра, вынудило ножки кресла пискнуть. И вернулось в ладонь сына вождя, разочарованно лязгнув до предела расправленной цепью. Ичивари поймал её обеими руками, не позволяя сложиться и создать звук. Убрал со стола левую ногу, опиравшуюся при броске на самую середину столешницы. Покосился на чашку с чаем, поднял, принюхался.
- Снотворное? Полагаю, так... - негромко уточнил он у хрипящего и медленно синеющего оптио, вынимая из сведенных судорогой пальцев Алонзо пистоль и бережно убирая подальше. - Не притворяйся, удар сильный, но ты вовсе не при смерти. Дыши животом. Конечно больно,и кричать не можешь, да... А ты и не пытайся, не надо. Дыши тихонько, о своей жизни думай и гордись. Я учился у тебя, лито Алонзо. Я хороший ученик, усердный.
Ичивари последовательно проверил все открытые полки, выставляя на стол бутыли и выкладывая иные полезные вещи. Вернулся к двери, надежно заклинил её. Сунул оскалившемуся от боли оптио в зубы салфетку, повозился, привязывая ноги к ножкам кресла. Присмотрел два бестолковых тяжелых ножа, разложил руки оптио на столе и загнал оба клинка меж костями, чуть выше запястий, старательно избегая повреждения больших сосудов и сильного кровотечения. Удовлетворенно изучил результат своих трудов.
- Вряд ли до заката нас обеспокоят, тебе опасаются лишний раз попадаться на глаза и досаждать без приглашения колокольчика, - предположил махиг. Погладил выбранный сразу широкий удобный нож, явно вывезенный Алонзо с зеленого берега, по узору на лезвии понятно, по знакомой форме. - Сиди, дыши... Я так и не решил для себя, ты ли убил Гуха. Я намерен рискнуть всем и истратить драгоценное время, Алонзо, чтобы это выяснить. Ты подумай, стоит ли упираться. Я ведь скоро подожгу каюту. Сгореть заживо - плохо, очень плохо. Я сам предпочел бы смерть попроще. - Махиг зло сверкнул глазами, - но, как ты мне любил повторять, 'это не мой выбор, это твой выбор'...
Ичивари говорил и вгонял нож, расщепляя край столешницы и отделяя широкую, в большой палец, щепу. Выломав её, задумчиво рассмотрел, приладился и начал вырезать край, часто рассматривая свою работу и подправляя. Асхи не отвечал на новые просьбы о помощи, не желал нарушать висари, но охотно делился своими возможностями в более простом. Он не обглодал ржавчиной механизм замка, не сделал слабой и тонкой цепь. Он всего лишь точно указал форму ключа... Ровно так же асхи не послужил злу, не заполнил легкие оптио мокротой и не разрушил его здоровье, но позволил пороху отсыреть чуть быстрее, чем это происходит обыкновенно. Ичивари бережно вставил в скважину хрупкий деревянный ключ, не дыша, плавно нажал на щепу, надеясь на хорошую смазку замка и мягкость его работы. Огорченно вздохнул, вынимая две половинки ключа. И взялся отделять новую щепу, уже из более ровных волокон древесины, не имеющих узора, обычно близ основания сучка... Потом покосился на оптио и задумчиво хмыкнул. А верно ли то, что ключ у капитана? Зачем бы хитрец Алонзо стал передавать важное невесть кому и тем более просить о помощи и вводить в курс дела... Обшарив карманы оптио и не найдя ничего полезного, Ичивари снова зашуршал по шкафам и полкам. Добрался до койки, осмотрел её, ворочая одеяло и подушки. Покосился на Скрижали в красивом переплете, осмотрел, встряхнул, полез пальцем за корешок - и добыл ключ. Настоящий. Один поворот - и челюсти оковы бессильно звякнули, утратив хватку.
- У-учи, Чар, - одернул себя Ичивари, запрещая радоваться и терять покой. - Ты еще не выбрался.
Он взялся осматривать каюту, радуясь вновь обретенной возможности двигаться мягко и тихо, не помня об ограничениях, налагаемых тяжестью ядра и неудобством цепи. Обдумывая еще раз свой побег, Ичивари вскрыл поддавшийся без усилия замок сундука, выбрал среди вещей оптио самую просторную рубаху, добротные штаны - не по размеру, но хоть такие. Увязав вещи и нож в небольшой тюк, сын вождя чуть подумал и туда же добавил замотанные в тряпицу кругляши монет, не тратя времени на более дотошное их изучение. Возле койки оптио обнаружились записи Магура, знакомый полный переплет не вызывал сомнений. В старательно сработанном жестком толстом футляре хранились знания, настоящая драгоценнсть махигов. То, что дед бережно собрал, по малой крупице выяснил у стариков - о мавиви, о природе висари, об амулетах истинных и ложных... Очевидно, оптио читал записи недавно и, наверняка, просматривал их весьма часто и заинтересованно. Вместо закладки он использовал лист с записями бесед с 'послом'. Ичивари не без интереса просмотрел и этот документ. Пометок на листке было много, и над буквами, и на полях. Три верхние строки подчеркнуты и рядом мелко - 'пьяный бред'. Далее усердно замазаны две строки, возле следующих стоит знак, показывающий их высокую важность. Бросив листок, Ичивари взвесил на ладони дедовы записи, виновато покачал головой.