Андеран покачал головой. Подумал о караванах в Снайвамарк и их тайной цели. Золото не вернется никогда. Об этом Гильмарак позаботился!
— Знаешь что, брат? Насрать мне на вас, советников Короны, и на нового короля. Вы позволяете городу подохнуть! Да даже во времена тирана Шандраля было лучше!
— Вы вольны уйти. Другие города процветают, — безразлично произнес Андеран.
— Что значит вольны? Мой род живет в Фейланвике более трех сотен лет. Мое имя звучит здесь гордо! Я тальман. Ты вообще знаешь, что это означает? Когда-то я был одним из самых значительных жителей в этом городе. А теперь я правлю пауками и гниющими мешками. И несмотря на это, я останусь. Моему брату проклятый Шандраль отрубил обе руки.
Мой дядя потерял голову под одним из молотов речных кузнецов. Неужели все это зря? Это твоя свобода, брат советник Короны? А теперь скажи, зачем ты пришел сюда на самом деле. Что за груз должен был лежать здесь? Пара ящичков с украшениями?
— Пятьдесят тысяч стрел. — Андеран прислонился к толстому деревянному столбу. Он не чувствовал ног, он падал от усталости.
— Нет! — Тальман едва не выпустил из рук фонарь. — Этого ты на мой город не повесишь, советник Короны. Это неправда!
— Знаю. Здесь нет места для груза, находившегося на барже.
И командовала нападением Кирта, супруга Нестеуса. Это не может быть случайностью. Эти стрелы не должны были прибыть в Фейланвик. И я боюсь, что так происходит уже не в первый раз. Только за три последних года я отыскал более семи грузов со стрелами. Стрелами, которые использовались во время крупного нападения на шедший в Снайвамарк караван. Они с самого начала предназначались кентаврам. Фейланвик не имеет никакого отношения к этим делам.
Стоять Повелитель Вод не мог. Силы иссякли. Он давно уже подозревал махинации и предательство, но, несмотря на все, надеялся, что ошибается. Было у него и подозрение относительно личности, которая позаботилась, чтобы в войне полукони не испытывали дефицит оружия. Но сможет ли он это доказать? Все, за что он сражался на протяжении последних лет, разбилось. И его сын погиб ради лживой цели.
— Что с ним?
— Проклятье, он умирает, — прошептал старик. — Поход по снегу оказался чересчур тяжелым. Если он действительно советник Короны и умрет здесь, не миновать беды. Позови своего тролля.
— Но ты ведь не можешь…
— Тролль сделает это. Идет зима. Каналы замерзают. Если мы бросим его туда, то до весны он не всплывет. И если его потом кто-нибудь найдет, то его даже родная мать не узнает.
Я уже видел такие трупы. Давай, зови своего тролля!
Андеран все понял, но сил на то, чтобы поднять голову, у него не было. Пусть будет так. Утонуть — не самая худшая смерть для Повелителя Вод.
Открыв глаза, Эмерелль судорожно вдохнула.
— Ну что, — тревожно спросил Фальрах, — мы пройдем?
— Все, кто уже спал, спят теперь очень крепко. Но с теми, кто бодрствует, я сделать ничего не могу. Их много. Будет опасно. — Она поглядела на небо. Словно назло, над ними ярко сияла луна. — В деревне всего восемь постов. Но на обеих галерах, стоящих на море, многие не спят. Выставили двойные посты. Боятся, что на море еще есть пираты, которых привлечет дым горящего флота. У искендрийцев на огне странные котлы. Думаю, это и есть их оружие. На носу каждой галеры стоит медная труба. Не знаю, как это используется…
— С таким освещением на море издалека будет видна каждая лодка, — запричитал Никодемус. — Нам отсюда не уйти.
— Но и оставаться мы не можем. Трупы в горах наверняка уже давным-давно обнаружили. Остров слишком мал. Вечно прятаться не получится. Возьмем самую маленькую лодку и не будем ставить парус, пока не выйдем в открытое море.
— Это кажется самым разумным. — Эмерелль поглядела на берег. Там виднелось семь лодок. Две галеры стояли на якоре примерно в двухстах шагах от берега. На них горели масляные лампы. — Хоть гребцы спят.
— А ты не можешь поджечь корабли при помощи заклинания? — Никодемус смотрел на королеву совершенно невинными детскими глазами.
И она не могла удержаться от того, чтобы снова прочесть слова оракула, написанные у него на лице. Тех, кто мне доверяет, я предам.
— Ты вообще представляешь, о чем спрашиваешь? Да, я могла бы сделать это. На каждом корабле восемьдесят гребцов.
Они прикованы к кораблю цепями. Они либо сгорят заживо, либо утонут, когда будет гибнуть судно. А потом, на каждом корабле около пятидесяти моряков и воинов. Из них многие наверняка сумеют прыгнуть в воду. Но поможет ли им это?
Я видела, что этот огонь горит даже на воде. Мне не нужно было бы особо колдовать, чтобы бросить искру в каждый кипящий котел. Но человек двести непременно расстанутся с жизнью, если я сделаю это. Имею ли я на это право? А как насчет тебя, Никодемус? Останешься ли равнодушным, если от твоего совета умрут двести детей человеческих? Сможешь ли просто забыть об этом, когда мы вернемся в Альвенмарк?
Или эти видения будут преследовать тебя всю жизнь? Образы горящих детей человеческих, прыгающих в море, которое не может спасти их от огня? А крики! Ты когда-нибудь слышал крик существа, горящего заживо? Я — да.
Лутин потупился.
— А они о нас подумали бы?
— Можем ли мы допустить, чтобы их поступки определяли поступки наши? В горах у нас не было выбора. Здесь он у нас есть. Пока что…
— Тогда вперед, — сказал Фальрах. — Небо безоблачно.
Лучше не станет, если мы будем ждать. Давайте уж покончим с этим.
Эмерелль снова оглядела широкую бухту. Освещенные галеры выглядели красиво. Их огни отражались в воде. На одном из кораблей пел человек. У него был низкий звучный голос. Песня была о девушке, которая ждала своего моряка.
Каждый день она стояла у воды и глядела на море, пока не поседела и утром ее не нашли мертвой на берегу.
Интересно, у скольких гребцов есть девушка, которая ждет на берегу?
Пригнувшись, эльфы и лутин пробежали по усыпанному галькой берегу. Эмерелль знала, что стражи в деревне наблюдают за холмами. Море они оставляли своим товарищам на кораблях.
Троица выбрала утлую лодчонку. С бортов ее облупливалась синяя краска. По обе стороны носа был намалеван большой глаз. Воняло рыбными потрохами. Эльфы столкнули суденышко с берега, и Эмерелль была уверена, что шум разнесется на целую милю вокруг. Но сигнальный рог не прозвучал. Им повезло!
Наконец лодка вошла в волны прибоя. Фальрах поднял лисьехвостого на борт. Затем помог королеве. Обхватил ее за бедра. И она наслаждалась его прикосновениями. Вспомнила, как они любили друг друга в чистой воде горного ручья. Пока с губ ее не сорвалось имя Олловейна… Ее спутник был хорошим любовником. Очевидно потому, что проклятый бродяга набрался опыта! От этой мысли в ней вспыхнула жгучая ярость. Раньше такого не было. Она слишком несдержанна, напомнила себе Эмерелль. Почему?