Наконец Добон взял себя в руки. Но упрямство из его взгляда ушло.

— Сегодня ты видела, как мы сражаемся. Однако события подобного рода очень редки. Почти никогда не бывает такого, чтобы одно из племен перестало платить дань. Не суди мой народ только по этому. Мы не убийцы и не грабители.

— Ну конечно же нет, — иронически произнесла Эмерелль. — Все смерти были всего лишь недоразумением.

— Да, именно так.

Эльфийка не была уверена: то ли он невероятно дерзок, то ли не понял иронии. После того как они некоторое время молча смотрели друг на друга, у королевы не осталось иного выхода, кроме как выразиться яснее.

— Твой народ ничего не производит. Вы угрожаете другим племенам убийством, уничтожением. И сегодня вы доказали, что готовы претворить свои угрозы в жизнь. Вы живете только благодаря труду других. И живется вам хорошо. Твои воины откормлены, некоторые по-настоящему толстые. Здесь, в племени, никто не выглядит так, как вы. Зайди в любую хижину. Все истощены, ослаблены. Потому что кормят вас, высасывающих их плоть.

Добон поднял руки, защищаясь.

— Все не так, как ты говоришь. Мы их защищаем. Каждую ночь. Мы платим своей кровью за их спокойный сон, а они этого даже не знают. Ты и представить себе не можешь, какие сны мы видим вместо них!

— Действительно не могу, — резко ответила Эмерелль. Она уже убедилась, что Добон кормит ее сказками. Слишком абсурдна эта история. — Я сама стану ловцом снов и проверю истинность твоих слов.

Кобольд недоуменно смотрел на нее.

— Ты не одна из нас. Может быть, сны не придут к тебе.

— Значит, тебе сильно не повезет, потому что в таком случае я сочту тебя убийцей и обманщиком. И я позволю вдове Облона вынести приговор тебе и твоему народу.

— И это, значит, будет справедливо? — с горечью ответил старик.

— Если ты сказал правду, тебе нечего бояться.

— Что произойдет, если ты не сможешь противостоять злу?

Если ты умрешь?

— Значит, тогда ты не солгал. Я дам указание, чтобы тебя и твой народ не тронули.

Добон задумчиво кивнул.

— Ты даже не подозреваешь, какую опасность навлекаешь на себя.

На миг она задумалась, не сказать ли ему, что он и не подозревает, какие опасности она пережила, но потом передумала.

Кто он такой, чтобы говорить ему о себе больше, чем следует?

Скупым жестом она велела кобольду удалиться. Ей пришлось опуститься на колени, чтобы выбраться через низкое отверстие, и королеве не хотелось, чтобы у него была при этом возможность таращиться на ее зад. С учетом того, что она готова раздеться и намазаться глиной, это могло показаться глупым. Но он не станет свидетелем ее наготы!

Фальрах пришел в себя. Он сидел у входа в мертвецкую и приветствовал ее меланхоличной улыбкой.

— Похоже, я не могу сам за собой присмотреть.

Конечно, он не был очень чутким, но она обстоятельно изложила ему, что предполагает покинуть деревню на пару дней, чтобы побыть в пустыне. Он не стал возражать. Не попытался выяснить, зачем она это делает. Это можно было бы счесть вежливостью. Возможно, точно так же повел бы себя Олловейн.

И все равно — она обиделась. Их прощание было холодным.

Они даже не коснулись друг друга. Он — из робкой отчужденности, что раньше было ему несвойственно. А она — просто потому, что была расстроена. Она знала, что обращается с ним несправедливо. Возможно, сейчас он думает, что никогда не поступит правильно, как бы ни старался.

Она сказала Добону, чтобы тот послал к ней одну из женщин, принадлежащих к числу ловцов снов. А затем покинула деревню и отыскала укромное место у неглубокой реки. Место, отделенное от деревни большой скалой цвета охры. Там она стала ждать. Пустыня и одиночество, ожидавшие ее, радовали. Она должна найти свой путь. И силу. И пройти по своему пути, отрешившись от вопросов и сомнений. Может быть, для начала и хаттах поможет.

Прошло несколько часов. Полдень давно миновал, когда она услышала нерешительные, сопровождаемые негромким хрустом шаги по твердой высушенной земле.

— Сюда, — произнесла Эмерелль.

Творящий королей

Оргрим поднялся на гребень холма и выругался. Одного взгляда оказалось довольно, чтобы понять, что сейчас произойдет. Он увидел мертвого разведчика и убитых детей человеческих. Его воины прорвали линию защитников на противоположном холме, и резня была в самом разгаре.

— Остановитесь! — Его голос перекрыл крики и шум битвы. — Остановитесь, воины Нахтцинны!

Он с гордостью отметил, как его солдаты вышли из боя — впрочем, зарубив парочку раненых и захватив несколько тел для вечернего пиршества, но все же отступили. Ни одну стаю воинов в Альвенмарке нельзя было бы отозвать из боя, который они выигрывали. Такими были только его ребята. И именно потому Сканга послала за ним.

Дети человеческие снова образовали круг для защиты. Воин в шлеме, бармица на котором закрывала пол-лица, похоже, был командиром. Он каждому указал его место в боевом строю. Сын человеческий должен понимать, что против троллей ему не выстоять. Но, очевидно, не думал о том, чтобы сдаться или вести переговоры.

Оргрим подумал, не приказать ли атаковать снова. Сердце этого воина стоило съесть.

Сани с больной королевой достигли гребня холма. Ее привязали к горе мехов поверх замерзшего трупа ее отца широкими кожаными ремнями. Похоже, она лежала в горячке.

Хорошо, что не видит этого.

Рядом с санями шел странный эльф. С невозмутимым видом посмотрел на залитый кровью снег.

— Ты пощадишь их?

Голос его звучал сухо. Вызывающе.

— Как дочь человеческая сможет стать хорошей королевой, если самые храбрые ее воины будут убиты здесь? Думаешь, она годится в королевы трусов?

Эльф помолчал.

— Ты очень необычен для тролля, — наконец произнес он.

— Неужели ты знаешь так много троллей, что можешь судить?

Эльфеныш указал на воинов, начавших потрошить и разделывать убитых людей. Один из воинов принялся жрать печень, настолько свежую, что от нее на холодном зимнем воздухе поднимался пар. Кровь брызнула ему на грудь. У Оргрима невольно потекли слюнки.

— Таковы тролли, которых я знаю.

Герцог Нахтцинны кивнул.

— Вечером я поужинаю с ними.

— Ты думаешь о вечере, а они уже едят. Ты строишь планы на будущее. Они все находятся в настоящем. И это отличает тебя от них.

Оргрим удивленно посмотрел на эльфа.

— Не пытайся быть со мной любезным. Если я еще раз встречу тебя — убью. А сейчас забирай свою сестру! И если позволишь дать совет, не броди по лесам маураван. — По эльфу было видно, что он вырос среди лесов у Головы Альва.