Его окружали желтовато-коричневые сумерки. Песок находился не далее чем в трех шагах. Грохот ветра и песка сменились тихим скребущим шорохом. Звук был такой, от которого, несмотря на то что он почти не слышен, по коже бегут мурашки.
Казалось, ураган остановила стена из стекла. Иногда по ней пробегали серебристые полосы. Никодемус поднял голову. Высоко над головами путников стекло сходилось в купол.
От взгляда на Эмерелль у лутина перехватило дыхание. Меж сложенных ладоней, которые она тянула к небу, струился свет, пронизывавший кожу и плоть. Никодемус видел кости ее кистей, похожие на тени, окруженные темно-розовым сиянием.
Сустав и даже сама кость руки почти до самого локтя тоже были видны. Тонкая струйка дыма поднималась между руками, вертикально и ровно, исчезая в верхней точке купола. Казалось, эльфийка подвешена на ниточке, сотканной из дыма.
Она стояла в самом центре защитной темницы.
Никодемус потянул руку к магической стене. Кто-то ударил его по пальцам.
— С ума сошел? — рядом с ним оказался Добон, старый кобольд был вне себя от ярости. — Ты ведь наездник драконов! Ты лучше всех должен знать, что значит коснуться дыхания дракона!
Никодемус раздраженно посмотрел на старика.
— И что это значит?
Теперь взгляды серокожих были устремлены не на Эмерелль, а на него. Таращились даже дети.
— Дыхание дракона раздевает всякого, кто хочет войти в сад Ядэ. Сначала оно срывает с тебя одежду. Затем кожу.
И под конец оставляет только отполированные кости. Это заклинание, древнее, как сами драконы. Оно было когда-то создано королем. И несмотря на то, что великие драконы ушли много поколений назад, их заклинания живы. Никто не может войти в место, созданное только для них. Только те, кого они позовут к себе, защищены от дыхания дракона. Всех остальных оно погубит.
— Это сказки, — пробормотал Никодемус, чтобы подбодрить себя. — Это всего лишь песчаная буря. И ничего больше.
— Высунь палец, если не веришь мне, — не успокаивался старик.
Лутин колебался. Посмотрел на Эмерелль. Бледное голубое пламя вспыхнуло и исчезло между ее ладонями. Один удар сердца — и оно вернулось.
— Никто не может противостоять дыханию дракона! — уверенно произнес Добон. — Я до последнего не верил, что она хочет вести нас в сад. Думал, она выбрала в качестве цели какой-то потайной оазис. Вообще-то мы даже не должны были подойти настолько близко. Здесь не было никого с тех пор, как…
В защитный круг вошла огромная окровавленная фигура. За ней сквозь отверстие влился песок, хлеставший ее. Все отшатнулись от чудовища. Крик заставил Никодемуса обернуться.
Молодая женщина-кобольд с похожим на паутину узором над обнаженной грудью отскочила чересчур далеко. Одной ногой она ступила за защитный купол. Сила бури вытянула ее наружу.
Две подруги попытались удержать ее. Крики жертвы становились все пронзительнее.
Вытянуло за защитную стенку и других женщин. Казалось, там, снаружи, притаился жадный хищник, который не отпускал ничего, что попадало в его лапы. Все больше и больше кобольдов хватались за руки. Они тянули, упирались, восставая против ярости бури.
Несчастных теперь вытаскивало наружу медленнее. Их голоса теряли силу. Крики становились тише. Никодемус видел, что под потрескавшейся глиной лица теряли краски.
Тот, кто подходил к защитному кругу ближе, чем на несколько дюймов, разжимал руки. Кобольдов затягивало в ураган.
Они еще пытались воспротивиться неизбежному, но лутин догадывался, что борьба проиграна уже давно. Голос женщины замер. Буря вытянула всю кровь из ее израненного тела.
Никодемус потрясенно смотрел на великана, и ему снова вспомнились слова Добона. «Дыхание дракона раздевает всякого, кто хочет войти в сад Ядэ. Сначала оно срывает одежду с твоего тела. Затем кожу…» Перед ним стоял Мадра! Песок, вперемежку с острой как ножи, каменной крошкой, ободрал с тролля кожу. Его обнаженные истерзанные мышцы были видны всем вокруг. Кроме набедренной повязки, Мадра одежды не носил.
Тролль опустился на колени перед Эмерелль. На кончиках ее пальцев снова заплясали язычки пламени. На этот раз явление длилось дольше. Струйка дыма, поднимавшаяся между ее ладонями, стала темнее. Пахло обожженной плотью.
— Ей не выстоять против драконьего дыхания, — произнес Добон. — Ни великан Мадра, сколь огромна ни была бы его сила, ни волшебница не сумеет сделать этого. Мы пропали!
Никодемусу вдруг показалось, что купол над ними уже не настолько высок, как прежде. Сколько еще сможет Эмерелль держать камень альвов, при помощи которого она усиливает свою магию и который обжигает ей руки?
— Мадра! Ты меня слышишь?
Тролль повернул голову. Часть его губ сорвал песок. Виднелись большие клыки. По зубам текла кровь.
— Ты найдешь путь обратно?
Мадра открыл рот. Из его горла вырвался хриплый звук.
Никодемус не понял, что он сказал. Лутин подошел к своему другу. Тот дрожал всем телом. Кровь сочилась по обнаженной плоти, объединяясь в тоненькие струйки. Не нужно было быть целителем, чтобы понять, что он безнадежно потерян.
— Ты найдешь путь обратно?
Снова хрип. Бесполезно!
— Это я, Никодемус.
Лисьехвостый посмотрел наверх, на купол. Вот теперь он точно стал ниже. Добон прав. Что бы ни было то, против чего борется королева, — древняя магия или просто разъяренная буря, — Эмерелль проиграет!
Лутин положил руку на обнаженные мышцы икры Мадры.
Надавил. Мышцы дрогнули от его прикосновения.
— Ты должен следовать давлению моей руки, Мадра.
Тролль застонал.
— Ты знал, что призван быть героем. Помнишь, мы говорили об этом? Сейчас твой час настал! Пожалуйста, двигайся.
Мадра неуверенно сделал шаг. От движения ему было нехорошо. Никодемус отчетливо видел, что из истерзанного, покрытого слипшейся пылью и песком тела полилось еще больше крови.
— Очень хорошо! Пройди еще немного.
Он подвел тролля почти вплотную к Эмерелль. За все время, на протяжении которого она боролась с бурей, эльфийка не пошевелилась. Все ее чувства были сосредоточены исключительно на отчаянной борьбе.
— Ты ее видишь? Ты должен поднять Эмерелль.
Мадра сделал движение, которое, наверное, должно было означать качание головой. Он немного наклонился. Только теперь Никодемус во всех подробностях смог разглядеть его израненное лицо. Глаза тролля превратились в провалы, полные запекшейся крови.
Лутин с трудом сдержал накативший приступ рвоты. Неужели буря с особой силой атаковала лицо Мадры? Так, как ее щупальце поглотило эльфа? Вне всякого сомнения, раны на лице были особенно серьезны.