Фальрах лишился дара речи. Что же теперь будет?

Гхаруб ощупал амулеты, свисавшие с шеи на кожаных ремешках. Негромко пересчитал их. Покачал головой.

— Что она у меня крадет?

Далмаг, похоже, хорошо знавший своего правителя, широко усмехнулся.

— Ну, во-первых, вкусный окорок, который ты держал в руках, когда она вошла. Он растворился в воздухе. Конечно, ты можешь сказать, что сам бросил его Мадре, но она стала причиной событий, которые привели к этому поступку. Если бы она не пришла в город, ты все еще держал бы вкусный окорок в своих могущественных руках, откусывая от него и умножая свою силу.

— Да это же смешно! — воскликнул Фальрах.

— А ты молчи! — набросился на него Далмаг.

Вожак стаи закрыл глаза и наморщил лоб. Похоже было, что следить за ходом мысли кобольда — для него сущее мучение.

— Не забудь, почтенный Гхаруб, что оба они эльфы. Они — воплощенное коварство. Все, что они делают, имеет скрытый смысл. Наверняка они планировали украсть у тебя еду. Но это еще не самое страшное злодеяние. Гораздо серьезнее вторая кража, которую они совершили. Они украли у тебя самое дорогое, что есть у правителя. Нечто, чего ты никогда не сможешь вернуть.

Фальрах наблюдал за тем, как тролльский князь задумчиво поскреб в паху. Проверяет, все ли там на месте?

— То, что никто не сможет тебе вернуть и что украла у тебя эта эльфийка, — не что иное, как время! Ты мог сидеть в этом роскошном зале, есть и обсуждать со своими товарищами героические бои. Или отдыхать на ложе с женщиной, как ты любишь после обеда. Но время уходит. Бесполезно, бесплодно.

Исключительно по вине эльфийки Нандалее и ее любовника.

— Прошу прощения, вожак стаи, но разве не болтовня кобольда отнимает у тебя время?

Эмерелль наконец перехватила инициативу, облегченно подумал Фальрах. Она убаюкает тролля.

— И вот опять процесс затягивается, поскольку эльфийка отрицает очевидное, — произнес Далмаг.

Тролль почесал подбородок.

— Воровка времени… Это подло. Это замечаешь, только когда уже слишком поздно, и, даже если поймаешь вора, времени уже не вернуть. Каково наказание для ворующих время?

— Я предложил бы расценивать это как тяжкую кражу, могущественный Гхаруб. Как бы там ни было, обокрали правителя Фейланвика. За это вор потеряет правую руку.

— Да будет так! Отрубите бабе руку! А ее любовник пусть смотрит.

Среди кобольдов поднялось омерзительное ликование.

— Тирания всегда обращается против деспота. — Несмотря на крики, слова Эмерелль были хорошо слышны, хоть и говорила она не особенно громко.

Внезапно ее окружила волна холодной силы, и даже Фальрах невольно отступил на шаг.

Гхаруб казался испуганным. Он повернулся к кобольду.

— И я? При чем тут я? И о каком поте она говорит? Имеет в виду пот Мадры?

— Господин, она использует магию, чтобы напугать нас.

Князь троллей тяжко вздохнул. Было хорошо видно, каких усилий стоило ему вернуть самообладание.

— Схватить ее и отрубить руку, Далмаг. Но не здесь! Уведите ее!

Попрошайка

Адриен посмотрел на сидящего на корточках человека. Старик не шевелился. Он прислонился к стене конюшни. Ноги поджал под себя. Рядом с ним стояла миска для подаяний.

На попрошайке была широкополая шляпа. Мальчик с трудом разглядел несколько талисманов, отлитых из свинца и заткнутых за ленту шляпы.

Адриен сжал в руке колбасу. Это была твердая, хорошая колбаса. Он не голодал бы еще целых два дня…

— Эй! — негромко позвал он.

Старик не реагировал.

Ветер заплутал в водосточных желобах трактира и завыл.

Улицы были пустынны. По пути сюда ему никто не встретился. И мясник за ним не пошел. Интересно, не задержал ли его этот странный святоша? Больше никогда не испытывать голод… Можно ли доверять обещанию брата Жюля?

Адриен посмотрел на попрошайку. Тот не заметит, что колбаса надкушена. Может, брат Жюль за ним еще наблюдает?

Больше никогда не испытывать голод… Мальчик решительно подошел к старику. Тощая черная кошка, прятавшаяся за спиной несчастного, зашипела и бросилась наутек.

— Здоров…

Неужели парень спит? Адриен положил колбасу в миску и присел рядом. Тучи разошлись, образуя прорехи. Ветер снова завыл в желобах. Серебристый лунный свет залил пустынный двор трактира.

Голова упала на грудь попрошайки, словно тот спал. Адриен слегка приподнял шляпу старика. Щеки ввалились. Кожа складками свисала с костей. Рот был открыт. Осталось всего три потемневших зуба. Широко раскрытые глаза закатились.

Они смотрели на Адриена и тем не менее не видели его. Старик был мертв. На его лице отражался немой ужас.

Адриену вспомнились истории о нежити. Она пожирала души. Один ее вид мог убить. Может быть, попрошайка повстречался с нею?

Мальчик осторожно отошел от мертвеца. Может быть, нежить еще здесь? Может, брат Жюль пришел в город, чтобы прогнать нежить? Говорили, что священнослужители обладают силой изгонять существ, которые не боятся меча, при помощи одного только слова.

У Адриена возникло ощущение, что за ним наблюдают. Он прижался спиной к стене трактира. Внутри было тихо. И это в столь ранний час! Даже свет не горел в «Серебряном канате».

Вдруг нежить пошла туда? Мальчик представил, как нежить входит в трактир, а все гости умирают от ужаса. Вдруг в этот миг нежить смотрит из окна?

Нужно идти к священнослужителю, на мост. Он защитит его, как отогнал мясника. Адриен бросился наутек. Тенью скользнул по ночному городу. Один раз ему пришлось обойти двоих стражников, которые несли дозор.

Воришке было ужасно холодно. Одежда его промокла от снега на крыше коптильни. Ночью возвращался мороз. Грязь заледенела. Дыхание густыми облачками вырывалось изо рта, ноги занемели от холода. Чем дальше он шел, тем сильнее сомневался. Зачем священнослужителю угождать ему? Кто помогает мальчику-воришке? И откуда священнослужителю знать, что завтра ночью будет метель? Он наверняка сказал это просто так, чтобы напугать. Но куда еще ему идти?

Улица резко спускалась к реке. В лунном свете Адриен отчетливо видел большой каменный мост. На другой стороне находились Конные врата. На зубчатом бастионе в железной корзине пылал сторожевой огонь, указывавший путешественникам путь к южным городским воротам Нантура и причалам на реке.

У воды Адриену стало еще холоднее. Его трясло. Мальчик скрестил на груди руки, потер рукава сырой рубашки. Проклятая зима!

Каменная лестница, ведущая вниз к причалам, заледенела.

Адриен оперся на стену. Такое ощущение, что идешь на ходулях. Он не чувствовал даже, как его ноги касаются пола. Настолько плохо не было еще никогда.