Санитары еще не успели пересечь холл, как Джим оказался в дальнем конце коридора. Он ввалился в игровую комнату, перескочил через нарисованную пальцами луну, пролетел мимо перемазанных красками ребятишек, смотревших на него с разинутыми ртами, и, не сбавляя скорости, ударил плечом в дверь пожарного выхода. Пломбы сломались, двери распахнулись на улицу, и Джим очутился на пустыре позади больницы.
Джим пересек служебную дорожку. Санитары спешили за ним. Один из них вымазался в краске и сильно прихрамывал. Рядом высилась клиника, словно собор из красного кирпича, опутанный стальными пожарными лестницами. Он перескочил через бордюр и побежал по траве. Где-то сзади к реву сирен добавился автомобильный гудок: санитары чуть не угодили под колеса машины с грязным бельем.
Разрыв между Джимом и его преследователями увеличился, но в любую минуту все могло измениться. Он даже не знал хорошенько, в какую сторону бежит. Ему было известно, что клинику со всех сторон окружает стена высотой в десять футов. Чтобы добраться до главного выхода, нужно было пересечь всю территорию клиники.
Кусты роз хватали за ноги. Казалось он несет не чемоданчик, а тяжелую наковальню. Стараясь держаться поближе к высокой готической стене больницы, он завернул за ближайший угол.
И оказался в западне.
Все выходы и главная дорога находились на противоположной стороне здания. Он стоял во внутреннем дворике больницы, между двумя полукруглыми корпусами. С трех сторон на него смотрели окна пяти этажей, ни одной двери не было.
Джим услышал, как кто-то из санитаров зовет его по имени. Значит, еще не настолько сбился с дыхания.
Они покажутся из-за угла в любую минуту. Джим лихорадочно стал искать окно, любое открытое окно на нижнем этаже. Заметив одно, он побежал к нему. Джим просунул свой чемоданчик, услышал, как тот шлепнулся на пол, подтянулся на руках и влез в окно. Головой он нырнул в потоки горячего пара: кругом стояли аппараты для обработки белья. Они так грохотали, что Джим мог фанфарами ознаменовать свое появление: его все равно никто бы не заметил. Да кругом никого и не было.
Первым делом Джим выглянул в окно. Оба санитара уже были в саду и безуспешно искали его. Наверное, они решили, что он испарился. Джим подхватил чемоданчик и пошел к двери, чтобы послушать, что там творится.
Кто-то шел по коридору.
Помещение было маленькое, и Джим заметил только одно местечко, где можно спрятаться. Если скрючиться и не шевелиться, за барабаном автоклава как раз хватит места. Если кто-нибудь найдет его там, Джим проведет несколько веселых минут, пытаясь объяснить, что он здесь делает.
Для чемоданчика места уже не было. За дверью раздался металлический лязг. Подходящее местечко для чемодана Джим обнаружил на полке, где были штабелями сложены новенькие судна, завернутые в бумагу. Чемодан упал в щель, а Джим рухнул на пол как раз в ту секунду, когда в комнату, пятясь, вошла сестра-негритянка, толкая за собой больничную каталку.
Джим тяжело дышал, но старался при этом не шуметь. А поскольку он почти сложился пополам, в боку начались колики. Он закрыл глаза и попробовал заговорить боль.
— Ты знаешь, что я делаю с теми, кто подглядывает, — вдруг произнесла негритянка. У Джима все похолодело внутри.
Он начал было выпрямляться, но тут до него дошло, что медсестра разговаривает вовсе не с ним.
— Да брось ты, — раздался чей-то голос. — Я совершенно вымотался.
Слова доносились из-за окна. Голос мог принадлежать белому медведю. Джим снова скрючился за барабаном автоклава.
— Сюда никто не заходил? — спросил Медведь.
— Нет. А что? — поинтересовалась негритянка.
— Тут где-то псих один бегает, из психиатрического отделения.
— Еще один? — устало и недоверчиво спросила сестра.
— Да. Закрой окно, хорошо?
«Не смотри на чемодан, — молил Джим, — не смотри».
— Тут и так уже, как у черта в сауне.
— Ненадолго. Пока его не поймаем, — прозвучал в отдалении голос Медведя.
Несколько секунд спустя Джим услышал, как скрипнуло окно, прикрытое негритянкой чисто символически.
«Не смотри на чемодан! — заклинал Джим еще несколько минут, пока она выгружала из тележки мешки с грязным бельем. — И Бога ради, не заглядывай сюда».
Напевая, негритянка закончила работу и повезла каталку из комнаты.
Только бы выбраться из госпиталя! Здесь слишком много ходов и выходов, вряд ли их успели взять под наблюдение. Для этого нужно время. «Не спеши, — приказал он себе. — Постарайся выглядеть естественно».
Джим успел пройти по коридору ярдов пятнадцать.
— Куда это вы направляетесь?
Джим понял: она обращается именно к нему. «Голосок» прозвучал как удар кнута. Джим обернулся и увидел девушку в форме медсестры. Она была маленького роста и казалась не старше подростка, но по голосу ей можно было дать лет тысячу, не меньше.
— Я не туда свернул? — спросил Джим.
При этих словах сестра вздохнула и возвела очи горе, словно собираясь пересчитать плитки на потолке.
— Сюда проходите. Осталось только пять минут, — сказала она.
Он покорно пошел за ней до конца коридора и дальше в двойные двери. Его так ошеломила эта встреча, что он даже не задавался вопросом, куда идет и зачем. Они оказались в женской палате коек на пятьдесят. Шел прием посетителей.
— Благодарю вас, — сказал Джим и понес свой чемоданчик мимо сестринского поста, уставленного цветами и заваленного историями болезней.
Он медленно шел по центральному проходу, по обеим сторонам которого стояли кровати, застеленные больничным бельем, но иногда попадались кружевные простыни, принесенные из дома. У половины больных были посетители. У других кроватей стояли пустые стулья. Зачастую и сами кровати казались пустыми. Их обитательницы выглядели такими хрупкими и старыми, что их трудно было заметить под одеялом.
«Все уже наверняка поняли, что я не тот, за кого себя выдаю», — решил Джим, дойдя до конца прохода. Другого выхода из палаты не было. Когда у него хватило смелости оглянуться, медсестра по-прежнему смотрела в его сторону.
Он остановился в ногах кровати, у которой не было посетителя. Лежащая на ней старушка была желтой и высохшей, словно мумия. Редкие седые волосы аккуратно расчесаны. Глаза, напоминавшие тусклые бусины, смотрели в пространство, не замечая присутствия Джима.
Джим опустил чемоданчик на пол у кровати и придвинул стул, чувствуя себя подлецом.
Старушка была хрупкая, как бумажный змей из папиросной бумаги. Джим тихо произнес:
— Я надеюсь, вы не будете возражать. Я только на минутку и потом уйду.
Уйду куда? Последним его пристанищем была клиника, больше ему некуда было идти. В дальнем конце палаты медсестра разговаривала с одной из нянечек и, кажется, опять смотрела в его сторону. Руки старушки свободно лежали на груди, поверх теплой пижамы. Джим взял ее руку в свои. Словно несколько прутиков очутилось в его ладони. Она не сопротивлялась. Только теперь Джим ощутил, что она сознает его присутствие и испытывает волнение. Ее рука дрожала, как птичка. Как канарейка, которую Гранди между делом раздавил и выбросил, явившись ему в кошмаре прошлой ночью. Может быть, стоило обратить больше внимания на это видение, которое оказалось реальностью, а он не решился ее осознать.