— Вот мы и дома, — сказала она. — Во всяком случае, на какое-то время это наш дом. Пока не решим, что делать дальше.
Он оглядывался как человек, который только что проснулся после глубокого сна. Дом на набережной выглядел современно, и машины, стоявшие вокруг него, были сплошь «ягуары», «мерседесы» или высококлассные скандинавские модели.
— Вот где ты живешь? — Он произнес это так, словно не очень этому верил.
— В данный момент, — сказала она. — Но не думаю, что это будет долго продолжаться. Это жилье мне предоставили в качестве компенсации за те услуги, которые с меня еще не потребовали.
Поднимаясь в квартиру, они никого не встретили, что было большим облегчением. Она не имела представления, были ли среди жильцов дома другие служащие компании «Ризингер-Жено», к тому же после падения в загоне для собак костюм Джима слишком бросался в глаза. Оказавшись в квартире, Линда накинула на дверь цепочку. Джим стоял посредине гостиной, опустив на пол дорожную сумку. Комната была не слишком большая, но почти пустая. Через обеденную нишу можно было пройти на встроенную кухню, с другой стороны две ступеньки вели в спальни и ванную комнату. Хотя Линда развесила по стенам свои картины, казалось, что сюда еще никто не въехал.
Она подошла к нему:
— О, Джим, — сказала она второй раз за этот день. — Что же мы будем делать?
— Я не знаю, Линда. Они у меня отняли все. Похоже, это конец.
Она повернула его лицом к себе и заглянула в глаза:
— Ну, будет тебе. Они поимели нас обоих, но мы еще ходим, дышим. У меня появилось несколько идей.
— Например?
— Адвокаты, письменные показания, пресса. Возможно, мы не сможем победить компанию, но хотя бы защитим себя.
— Об этом не может быть речи, — сказал Джим. — Я теряю контроль над действительностью. Я уже больше не могу доверять тому, что вижу или слышу. Все то время, что я пробыл в тюрьме, мне казалось, что границы исчезли и я свободно перемещаюсь из одного состояния в другое. То же самое случилось в собачьем загоне. Я уже не знаю, где реальный мир, а где нет. Я даже не уверен, что тебе безопасно находиться со мной рядом.
Она стряхнула соломинку у него со щеки:
— Я все-таки рискну.
— Нет, ты не понимаешь, — сказал он. — Я хочу сказать, что это больше от меня не зависит. Я слышу все, что происходит в других сферах, они это тоже понимают. Я стал походить на огонь — подходить близко опасно.
— Я уже сказала, что хочу рискнуть. — Она отступила на шаг и оглядела его с головы до ног. — Ты почувствуешь себя гораздо лучше, если перестанешь походить на зверя, сбежавшего из зоопарка. Давай-ка я покажу тебе, где ванная, а потом сварю кофе. Ты сам почувствуешь разницу.
— Конечно. — Он произнес это так, словно не слишком в это верил.
Она повела его по ступенькам в небольшой коридорчик, соединявший гостиную с остальными комнатами, в том числе с ванной, оборудованной на диво: здесь были золотые краны «дельфин» и ванна, вделанная в пол. Ей случалось жить в квартирах, которые были меньше этой ванной комнаты. Она собралась сказать ему об этом, пока отрывала дверь, но увидела, что Джим стоит как вкопанный. Он уставился на дверь той маленькой комнаты в конце коридора, что была не больше шкафа.
— Что случилось? — поинтересовалась она.
Джим попытался выдавить улыбку.
— Может быть это покажется тебе странным, но не могла бы ты открыть эту дверь и показать мне, что там за ней?
Она посмотрела на дверь. На ее взгляд, дверь ничем не отличалась от остальных, обычная межкомнатная дверь из шести панелей в старом викторианском стиле, окрашенная белой краской, с фаянсовой ручкой. Она вела в так называемую третью спальню, в которой не было окон и которая вряд ли заслуживала названия комнаты из-за своих размеров.
Она распахнула перед ним дверь и зажгла свет. В комнате ничего не было, если не считать картонных коробок, которые остались со времен ее переезда, она сложила их и прислонила к стене. У лампочки даже не было абажура.
— Прекрасно. Спасибо. — Он заметно успокоился.
— Интересно, что ты ожидал здесь найти?
— Ничего. На минуту мне показалось, что эта дверь ведет куда-то еще, вот и все. Я должен был убедиться.
Они пошли в ванную комнату.
— Вот это ванная! Надеюсь, здесь не бывает перебоев с водоснабжением.
— Пользуйся, пока есть возможность. Не запирай дверь, я принесу кофе и присоединюсь к тебе.
— Давай. — Впервые он немного повеселел. — Это должно поддержать моральный дух армии.
Она ушла, оставив его возиться с кранами, а сама направилась в кухню. Теперь она была не одна в квартире, и та больше не казалась ей такой неуютной. Возможно, в данный момент их перспективы не кажутся столь уж блестящими, но если приложить немного усилий и чуточку воображения, она была уверена, что они выкрутятся.
Она вновь почувствовала прилив оптимизма пока включала на кухне свет: за окном уже начало темнеть.
Ее швырнули к стене за дверью, зажав ладонью нос и рот. Ей не хватало воздуха; когда она пыталась высвободиться, ее усилия приводили к тому, что хватка становилась плотнее. Сильные пальцы впивались в шею, перебирали мышцы на горле, отыскивая болевые точки, причиняя ей невыносимую боль.
Продолжалось все недолго. Француз наконец нашел ее «выключатель» и выключил, как лампу.
— Ты не сказала, где у тебя полотенца, — сказал Джим, спускаясь на две ступеньки в гостиную, которая погружалась в сумерки, и тут он замер. Он видел кусок освещенной кухни, но видел не Линду, а какого-то горбатого зверя неясных очертаний, он никак не мог понять, что это за зверь, пока тот не повернулся и не двинулся в его сторону. Теперь Джим различил двух человек, один из которых висел тряпичной пункт, а второй поддерживал его одной рукой.
— Зажги свет, — сказал тот, что повыше.
Джим сначала было колебался, потом оглядел комнату. На стене у ступеней он увидел три выключателя и пошел к ним.
— Медленно, — приказала фигура.
Свет лампы только подтвердил то, о чем он уже догадывался. Даниэль легко держал Линду одной рукой, растопыренные пальцы поддерживали ее за челюсть, так что она висела, как тряпичная кукла. В другой руке он держал нож, кажется, это был тот самый нож из Лувра.
— Кто тебя послал? — тихо спросил Джим. — Ризингер или его дочь?
— Вряд ли это сейчас имеет значение. В любом случае я пришел за тобой.
— Почему?
— Из-за того, что было в Париже. Потому что я профессионал, а ты оставил меня в дураках.
— Я всего-навсего одолжил Рашель десять франков. Я не отвечаю за то, что случилось потом.
Даниэль пожал плечами, словно он прекрасно понимал Джима, но ничем не мог помочь: