Сверхспособности – самые разнообразные – в «больничке» растормаживали уже давно. Никто уже не помнит, откуда взялся большой электромагнит, может быть, по просьбе руководства ИПК был оставлен после экспериментов кафедры биофизики Н-ского университета. Первым же его чудесные свойства обнаружил студент ИПК, проходивший тогда практику. Будучи в нетрезвом состоянии и пользуясь отсутствием сотрудников, включил прибор и, когда магнит солидно загудел, сунул в него свою пьяную головушку. На следующий день у него открылась абсолютная память, исчезла алкозависимость и возник жесточайший сексуальный темперамент. Студент был настолько ошарашен, что тут же рассказал все однокашникам. Те тоже пожелали испытать себя на приборе. Дождавшись обеденного перерыва, проникли в «больничку» и поочередно опробовали действие магнита. Половым гигантом не стал никто, как никто не приобрел абсолютную память, зато у всех обнаружились разнообразные, ярко выраженные таланты.
Тайну магнита раскрыл тот самый первый из группы счастливцев. Дар абсолютной памяти замучил его абсолютно. И был студент настолько туп, что пошел прямо к директору ИПК с конкретной жалобой на работников лечебно-методического центра. Претензия заключалась в том, что те «не запирают двери лабораторий, допуская свободный доступ к медицинским приборам, из-за чего страдают совершенно посторонние люди».
Нестор Анатольевич разобрался в ситуации быстро и решительно. Все студенты, побывавшие в магните, были отчислены и направлены на принудительную диспансеризацию, в ту же самую «больничку», в бокс с решетками на окнах, с надежными запорами на бронированных дверях. Факты сверхспособностей подтвердились в полной мере. В результате полугодового наблюдения было установлено, что только у одного из девяти способности закрепились. У остальных, включая и первооткрывателя, они постепенно сошли на нет.
Сверхспособность этого одного была совершенно безобидного свойства: он слышал голоса далеких миров. Стоило ему увидеть сквозь зарешеченное окно палаты звездное небо, стоило лишь внимательно присмотреться к какой-либо звездочке, как перед ним открывались панорамы неведомого мира, слышались чуждые голоса и звуки. Досталось ему от врачей-исследователей больше всех. Три экспертизы на психическую вменяемость, перекрестные допросы, детектор лжи. Дело успело дойти до применения спецпрепаратов, но тут к Юпитеру подлетела комета Шумейкера-Леви. Студент, глядя в окно, описал всю грандиозную картину разрушения кометы и падения ее фрагментов на Юпитер. После чего попросил отпустить его домой. Через неделю по всем телеканалам прошли съемки этого уникального явления, сделанные астрономами НАСА. Насчет бывшего студента отпали все сомнения и его отпустили с миром, предварительно взяв подписку о неразглашении.
В тайну магнита директор посвятил лишь заведующего «больничкой», Аркадия Никифоровича Дятла. Тут уж деваться было некуда: чтобы «закатать» на полгода девять человек требовалось серьезное обоснование, оформить которое мог только Аркадий Никифорович, имевший для этого и должность, и связи.
Дятел был человеком практического склада ума. Его совершенно не интересовало, как работает магнитный прибор, что он делает с мозгом подопытного. Главное – работает, и есть результат. Как-то сидели они с Нестором Анатольевичем тет-а-тет в кафешке и гадали, как порачительнее распорядиться удивительным прибором. Ясно же, что прибор этот – чистый клад, что можно работать «под заказ». Но есть две проблемы: невозможно предсказать, какой именно талант проснется у заказчика, и не ясно – закрепится или нет. Посидев, подумав, пришли они к выводу, что к тайне надо приобщить третьего, самого толкового сотрудника ИПК, по совместительству, кстати, работавшего в «больничке». И занимался этот сотрудник очень близкими вещами: тоже растормаживал сознание с помощью химических препаратов. Звали его Евгений Петрович Миокард, впрочем, сотрудников он просил называть его просто Жекой.
Жека этот был темной личностью. Воспитанник детдома, ухитрился закончить Первый Медицинский в Москве, сходу защитил кандидатскую. Параллельно закончил и биофак МГУ. В Н. появился в девяностом, якобы по академическому направлению из Москвы. Но Паляницын, придя в ИПК, разобрался, что Академия была прикрытием оборонных организаций.
Работал Жека все больше с бомжами и наркоманами, такими, что, если помрет, никто выяснять не станет, почему и как. Реакция его на тайну магнита весьма удивила Перетятькина и Дятла: он запретил подпускать кого-либо к магниту, пока не испытает на себе растормаживание сверхспособностей. И, не откладывая дела в долгий ящик, испытал.
Какая именно способность раскрылась у него, Евгений Петрович никого информировать не стал. Сообщникам напустил тумана, сказав, что пока ничего не ясно. Но надо бы через месяц повторить. Дятлу ждать месяц не хотелось: он задыхался от мыслей о коммерческих возможностях прибора. Он возражал. Но Евгений Петрович как-то так глянул на него, что возражать Дятлу вдруг расхотелось, а, напротив, возникло желание поддержать коллегу, потому что тот совершенно прав.
Вечером того же дня, когда Перетятькин и Дятел ужинали в ресторане, Нестор Анатольевич не без задней мысли обратил внимание коллеги на его странное поведение. Так и сказал:
– Что-то, Аркаша, ты стал слишком уступчив.
– Чего это? – удивился Дятел.
– А того, голубчик, что Жека наш тебя быстро уговорил.
– Чего? – не понял тот. – На что это он меня уговорил?
– Насчет прибора. Отложить раскрутку дела на месяц.
Аркадий Никифорович задумался. Налил себе коньяку, хотел было выпить, но отставил фужер.
– Да я всегда хотел не спешить. У нас с Жекой на эту тему никакого разговора не было.
– Ну, не было, так не было, – легко согласился Нестор Анатольевич, а сам подумал: «Теперь от Жеки надо держаться подальше. Уговаривалка у него шибко убедительная стала».
Нестор Анатольевич был и раньше осведомлен, все от того же Паляницына, о гипнотических способностях Миокарда. Он понял, что в магните эти способности обострились чрезвычайно. И тем же вечером не без некоторого душевного трепета Нестор Анатольевич принял решение самому забраться в магнит. Особых сложностей с его управлением не было: включаешь силовой щит, устанавливаешь таймер и суешь голову в соленоид.
Поздним вечером Перетятькин появился в «больничке». Успокоил дежурного, что никакого ЧП и спросил ключ от лаборатории. На что услышал:
– А там уже Аркадий Никифорович.
Перетятькин лишь кивнул, мол, так и должно быть, я в курсе, и поспешил в лабораторию.
Дятел тоже был не дурак. Он хоть и не помнил, что изначально возражал Жеке, но раз директор говорит, значит, так оно и было. Он умел различать директорские интонации, поэтому сообразил, что тот крайне удивился его уступчивости. Значит, хитрый Миокард заполучил-таки свою сверхспособность и теперь будет крутить-вертеть ими, как ему вздумается. Поняв это, Аркадий Никифорович, сердечно распрощавшись с директором, прямым ходом направился в «больничку». К приходу Перетятькина он уже успел слазить в магнит и теперь сидел на стуле, пытаясь осознать, какую именно сверхспособность обрел. И вдруг ясно ощутил, что в дверь лечебно-методического центра входит Перетятькин. Дятел ухмыльнулся и впервые в жизни почувствовал себя настоящим, большим человеком. Всю свою жизнь он стремился к этому манящему ощущению, предугадывал, что такое наверняка есть, для того и делал карьеру, взбирался на руководящие посты, но никогда не испытывал. Когда Перетятькин взялся за ручку лабораторной двери, Дятел сладко улыбнулся и хотел уже громко и не без подковырки сказать: «Милости просим, Нестор Анатольевич», но спохватился. Козыря следовало придерживать.