Отужинав мидиями, варенными в пунше, Чичиков лег спать. Сквозь штору пробивался в комнату лунный свет, и думалось все больше неприятное. В который уже раз Чичиков помянул недобрым словом город Н., его обитателей и современные нравы. Глупо день прошел, никакое дело не было сделано, как следует. Души не куплены, вопрос с «порченым» не разъяснен. «Плохо поработал, Сергей Павлович», – укорил он себя. Но тут же нашелся чем оправдать неприятные оплошности: народец мутный, даром что человеческое обличье носит. Этих непонятно кого так сразу не возьмешь. Подход нужен. Хватит по старинке работать. Хватит бодрячком скакать. «Вот возьму завтра и вовсе уеду», – надумал вдруг Чичиков. – А что? Непривычно, но иначе как этих прохвостов возьмешь? Видимо, придется перетерпеть месячишко-другой. Пускай созреют. Одним словом, завтра надобно сделать последний подход, так сказать решительный штурм. Если ничего не выйдет, то ехать прочь».
С этими мыслями Чичиков и заснул.
Утро началось для него с известия, принесенного Бычком. Что с рисепшена звонит Паляницын, очень просит принять.
– Так и сказал «просит принять»? – спросонья поинтересовался Чичиков и зевнул.
Бычок пожал плечами.
– Ладно, пускай ждет.
Чичиков потянулся, сел на кровати, скинул рубашку пижамы, почесал грудь.
– А впрочем, зови прямо сейчас.
Полковник Паляницын с утра успел проделать большую работу. Подняв свое досье на бизнесменов города Н., обзвонил каждого по какому-либо пустяковому поводу и как бы между делом рассказал о Чичикове, об историях с мертвыми душами. Расчет Паляницына был прост: если у кого мертвые души найдутся, то к нему заявится Чичиков со своим предложением, от которого трудно отказаться. Так вот, надо, чтобы человек был готов и души за здорово живешь не продавал. Настроение после проделанной работы у Паляницы было хорошее: мало кому пришло бы в голову вмешаться в странные операции Чичикова, а он, Паляницын, вмешивается. Да только тут или пан, или пропал. Чуял Паляницын своим чекистским сердцем, что на этом деле можно или урвать небывалый куш, или, если уж облажаться, тоже небывало. Впрочем, не только в куше было дело, и полковник в глубине души понимал это. Да пусть Чичиков будет хоть трижды черт, а человек он симпатичный. Чувствуется в нем настоящая сила. Упыри институтские, да, неприятны, даже в чем-то страшны, но, если рассудить здраво, власть взяли не по чину. А Чичиков к тому же дело благое делает. Очень уж полковник Паляницын презирал всех этих бизнесменов, прокуроров и прочую моль, в общем, всех, кто взял власть после развала великой державы. И ведь как работает шикарно, будто орехи щелкает. С завхозом, правда, осекся. Ну да ничего, поможем. Как такому не помочь.
– Доброе утро, Сергей Павлович, – приветствовал он восседавшего на разобранной постели коммерсанта.
– Ну? – Чичиков напустил на себя хмурый вид.
– Вы уж извините, что пришлось разбудить. Да только, как я понимаю, дела ваши не ждут, медлить вы не любите. А между тем здесь у меня, – Паляницын приподнял кейс, – материал на очень многих серьезных людей. А где конкретный человек – там и конкретное дело образуется.
– Так. И во сколько оценишь матерьялец?
– Есть цена, Сергей Павлович, – веско и твердо произнес Паляницын. – Хочу, чтобы вы мне дольку в вашем бизнесе выделили.
Чичиков взвыл от хохота. Даже ножками задергал, застучал по боковине кровати.
– Эх-эх-хе. Ух, уважил, полковник, ух, рассмешил, – отирая слезы, наконец, выговорил он. – Да что же ты знаешь о моем бизнесе?
– То, что требуется знать партнеру, – ответил опять же веско Паляницын. – Что покупаете вы товар определенного сорта. Что продавцы подписывают купчую. Или, бывает, не подписывают, оттого, что цена их не устраивает… – полковник сделал паузу.
– И все?
– Нет, не все. Вы, говоря русским языком, представляете из себя существо сверхъестественное и вполне можете воздействовать в нужном для себя русле. Но отчего-то не воздействуете. Значит, и для вас есть правила, через которые вам переступать заказано. Вот он пес какой дремучий, Сергей Павлович. Вы не думайте, что раз мысли читать можно и волю навязывать, так мы ничего понять не можем и ничего для себя выторговать не умеем.
– Что выторговывать, полковник? Господи, что за мутанты в этом городишке?
– Вы слушайте дальше, – воодушевился тем, что его не гонят вон, Паляницын. – Как я уже говорил, раз вы существо сверхъестественное, то всех наших тонкостей не понимаете, а может быть, и чураетесь. Нервы у наших ребят, как канаты. Хоть режь их, хоть топором руби. Если они усекли, что их кидают, то все, никакие спецсредства не помогут. Я знаю. – Полковник снова сделал паузу.
– А ты, значит, знаешь, как их уболтать? И не ты ли успел просветить их насчет кидалова?
– Да хоть бы и я, – пошел ва-банк Паляницын. – Нечего хороших пацанов кидать. Это мой город, Сергей Павлович!
– Мы, оказывается, еще и патриоты. Да, гусь ты, Паляницын. Давай сюда свою папку.
– А уговор?
– Что, уговор? Может, она у тебя пустая.
– В каком смысле?
– Товара в ней не окажется.
– Чтоб у наших, да не оказалось? – внутренне возликовав, потому что дело, кажется, пошло на лад, правдоподобно удивился Паляницын. – Вы только укажите на клиента, а уж Паляницын его заломает. Мне как существу вполне обыкновенному в выборе средств воздействия стеснения нет. Схватим, как говорится, курицу за яйца!
– Пытать будешь?
– Все что угодно. Я бы их, собак, конечно, пытал. Да ведь мне с ними еще работать. Найду подход, не сомневайтесь.
Чичиков посмотрел внимательно на полковника и предложил:
– Если сегодня заломаешь Свистка, договоримся. А пока давай сюда папку.
– Может быть, после?
– Надо сейчас.
– Я в детские песочницы не играю, Сергей Павлович. Это несерьезный разговор. Или вы берете материал и по петушкам, или разговору не будет.
– Просветите насчет коммерческих условий, Вячеслав Тихонович.
– Условия обыкновенные: десять процентов комиссионных с каждой сделки.
– А комиссионные ты как себе представляешь?
Паляницын хмыкнул.
– Можно зелеными, можно рублями, можно наличными, можно на счет.
– Свои деньги я тебе не дам.
– Можно подумать, вы их зарабатываете… – брякнул Паляницын и осекся.
– Предположим, я их из воздуха достаю. Все равно не дам. Эти деньги только на приобретение «мертвяков» положены.
Паляницын призадумался. Опустился в кресло. Сморщил лоб.
– Могу продумать схему, – сказал, наконец, он. – Мне продавцы будут отстегивать. Это ведь можно? Это ведь уже их деньги будут?