– Итак, Чичиков. Темная лошадка. Странный человек, а может быть, и вовсе не человек. Откуда он прибыл и какой имеет бизнес, вы, полагаю, уже выяснили.
Эта перемена тона Хозяину, казалось, понравилась. Он прищурился, как сытый кот. Взял прямо рукой шейку омара и принялся жевать, глядя на директора скорее с одобрением. Перетятькин пустился было в пространное разъяснение своей теории тонкоэфирных паразитов. Но на самом интересном с его точки зрения месте – он собирался поведать о сверхспособностях, блокируемых паразитами, – был прерван.
– Это все неинтересно. Про Чичикова говори.
– Чичикова… Его привел в наш город один-единственный, как он это называет, коммерческий интерес – он покупает мертвые души. Это его слова. Я с научной точки зрения могу объяснить, что это означает. Сегодня у меня в приемной их набралось с две сотни. Думал…
Директор сбился с тона, голос едва не сорвался на негодующий визг.
– В общем, вызвали милицию…
– Бери поросенка.
– Ага, – Перетятькин протянул руку к блюду.
– Только не надо скакать. Все по порядку. Пускай мертвые души – это мертвые души. Зачем они Чичикову?
– Я не знаю… То есть… – Перетятькин сбился. – Давайте я лучше расскажу о том, что он сам лично рассказал мне. Потому что все остальное – домыслы.
– Ну, давай, рассказывай. – Хозяин оставил омаров и принялся намазывать на хлеб черную белужью икру.
О поросенке Перетятькин уже и не думал. Он поведал Хозяину историю про село Хляби.
– Все врет, – отреагировал Хозяин. – Что еще рассказывал?
– Про Паляницына.
– Паляницын? – прищурился Хозяин. – Это не тот Паляницын, который два года сидел на городском ОБОПе?
– Он самый, теперь куратор нашего института, так сказать, первый отдел.
– Ага, дешево отделался. Могли растерзать. Знаешь, кто ему помог?
– Кто?
– Конь в пальто! – скупо улыбнулся Александр Владимирович.
История с Паляницыным принесла Александру Владимировичу дивиденд небольшой, но вполне законный, учитывая степень благодеяния. Паляницыну за все его лихоимство светило, по крайней мере, пожизненное заключение. И открутиться не было никаких перспектив: слишком многих он в свое время прищучил, с многих, кто ныне ходил в сильных города сего, взял немалую мзду. Да, потопить его или даже утопить буквально было совершенно необходимо: о многих, очень многих темных делах знал Паляницын во всех подробностях и при этом ничьим человеком не был, а значит, мог пустить в ход свой компромат самым непредсказуемым образом даже из тюремной камеры. Все в точности шло к тому, что опального полковника найдут едва присыпанного листвой где-нибудь в лесопосадке или в собственном особняке, насмерть опившегося паленой водки, или извлекут из петли с характерной предсмертной запиской в кармане.
Хозяин тогда взял с Паляницына по-людски, собственно, как и со всех брал в таких случаях – половину наворованного. Все же он был Хозяином, и его целью были примирение и порядок в городе. Потому что это был его город, и он за него отвечал. Спросить – перед кем отвечал? Пожалуй, Александр Владимирович затруднился бы с ответом или ограничился общими фразами; впрочем, в многочисленных интервью подобные вопросы не поднимались. Он ощущал настоятельную потребность быть именно хозяином, испытывать это ни с чем не сравнимое чувство: сознавать, что для всего города Н. ты главное лицо, на тебя надеются, если не молятся, миллионы футбольных болельщиков не только Н-ской области, но и страны, что министры идут к тебе на поклон…Да что министры! Премьеров ты ставишь, и на самое президентский пост у тебя кандидатура в рукаве, словно джокер, заготовлена.
– Продолжай, – кивнул Хозяин. И небрежно посмотрел на часы.
– Чичиков объявил, что Паляницын теперь его человек.
– В смысле?
– Я не знаю…
– Угу. – Хозяин несколько мгновений о чем-то думал и вдруг спросил:
– А почему у тебя там психи сидят? Серьезных людей принимаешь…
– Вы это про лечебно-методический центр?
Хозяин раздраженно швырнул вилку на пол, в глазах полыхнуло нехорошим блеском.
– Я тебе как серьезному человеку стол приготовил. А ты как последний жид юлишь.
– Понимаете, у нас в центре возникли кое-какие… накладки. Ведь мы проводим исследования. И группа… пациентов, которых мы сочли перспективными в смысле науки и вполне безобидными в смысле поведения… Да вот хотя бы гуру Федор!
При упоминании гуру Федора лицо Хозяина подобрело: складки в уголках рта разгладились, а взгляд из бешеного снова превратился в просто колючий. Гуру Федор, что называется, сохранил Хозяину не один литр крови, которую тот мог испортить, волнуясь перед ответственными матчами.
– Ты Онищука предупреждал о своих пациентах?
– Конечно, Евгений Петрович был обязан!
– За своими подчиненными должен сам следить. Результат мероприятия уже известен.
«Вы про Онищука?» – хотел спросить Перетятькин, но вовремя прикусил язык.
– Можешь не отвечать, – великодушно разрешил Хозяин. – Смотрел я его сегодня на утренней тренировке. Парня не узнать. Профессионально работаете, специалисты.
У Перетятькина отлегло от сердца. А ведь он уже мысленно прощался с жизнью. «Так, значит, у Жеки все получилось? А что ж он тогда мне брехал, мерзавец? Ну, я его, ну я…»
– Если бы с Онищуком было что-то не так… – Хозяин сделал паузу, – другой был бы у нас разговор. Теперь, значит, по делу. На днях пришлю еще троих игроков. Прими, как полагается. И… чтобы без психов. Лишнее волнение игроку ни к чему. У команды игры через каждые четыре дня. В Лигу пробиваемся. Понял?
– Как не понять.
– Не лебези, не люблю. Дело ты делаешь. Это главное. За Онищука спасибо, и вот тебе. – Хозяин достал толстую, на взгляд Перетятьки – не менее двадцати тысяч, пачку долларов и небрежно швырнул на стол. Пачка легла точно между греческим салатом и пастью поросенка с торчащим оттуда куском хрена и пучком зелени. Несъеденный зверь грустно смотрел на деньги вставленными в глазницы клюковками. – Всего доброго. Думаю, что мы сработаемся. Для людей ведь работаем, для города. Я правильно говорю?
– Естественно, для наших болельщиков!
– Хорошо, что ты это понимаешь, – кивнул Ибрагимов и пододвинул к себе очередное блюдо.
Перетятькинская же тарелка так и осталась пустой.
Нестор Анатольевич не мог знать, что на самом деле прием, оказанный ему Хозяином, говорил о высочайшем расположении и что лишь собственная робость, а не коварство Ибрагимова, помешала ему отведать заказанных для него блюд – не надо было бояться. Будучи мусульманином, Хозяин свинины не употреблял, и раз уж заказал поросенка, то исключительно ради того, чтобы это благорасположение подчеркнуть.