— А что, интересно, — высказался Лукреций.
— Что-то тут не то, — заметил Фомич. — Нет той былой гармонии, что всегда меня так прельщала.
— А что тут может быть не то?
— Если б я знал. Такое ощущение, что она теряет единство с теми, через кого мыслила, с нами всеми. Нет, все не то.
— Нет, Фомич, я ощущаю иное. Ты только посмотри! Ветер времени сквозь спираль звезд. Мегаполисы, галактоиды, поселения. Все это во всех временах. Одновременно и текуче. Фомич! Что ж ты раньше молчал?
— Да не молчал я. Рассказывал тебе. Да ты был еще тот гыт. Даже не гыт, блай какой-то, право слово. А теперь — слышишь?
— Нет.
— Дыхание.
— Дыхание Вечности?
— Нет, излучение Реки мыслей обитателей Галактики.
— И куда они текут, мысли?
— Вот этого я и не вижу. Странная неполнота. Что-то все-таки произошло с Ментальной Сетью, какая-то обрывочность… Нет цели.
— Может, она в маразм впала?
— Откуда нам знать? Только если бы она впала, знаешь, что в Галактике бы началось? Никакой Галактики вообще и не было б! А она ведь есть!
— А ты почем знаешь, что она есть? Мы на своем планетоиде совсем одичали, связь с настоящим утратили. Может, и нет ее вовсе уж?
— Да нет, мы-то есть. И Крюгер есть. Был, по крайней мере.
— Мы-то? Мы тени хронологические. А Крюгер — наше прошлое. А насчет настоящего — вопрос.
— Ни шнинти, Лукреций. Сеть или есть или ничего нет, даже хроносуществ. Непрерывность субстанциональности и мышления. Понимаешь, о чем я?
— А! Вот оно что… Глянь, Фомич, мысли-то никуда не вытекают, потому что они там вдали, я бы сказал, за излучиной, становятся чем-то совсем иным. Смотри! Сеть их там уже не промысливает! Она что, не всеобща?
— Где-где? Ага, точно. Вот дела!
— Фомич, а кто тогда их промысливает?..
— Чудно. Кто-то новый взял на себя роль Разума Галактики. Ментальная Сеть выполняет теперь лишь роль памяти. Думает кто-то иной.
А в это время светило опустилось в кратер великой горы Пука и впервые над планетоидом сгустились сумерки. На равнине между великой горой Пука и пещерами ярко полыхал Костер Большого Собрания. Не такое уж и большое, но на удивление дружное племя Татауна мирно и вольготно расположилось вокруг костра на замшелых валунах.
— Слышь, батя, — завороженно глядя на пламя костра заметил Юй-Пунь. — Что это там боги-то разбушевались? Как бы их того, угомонить?
— Да, странно, — подтвердил Яна-Пунь. — Раньше за ними такого не наблюдалось. А ты сам-то не в курсе, чего это они?
— Когда я корешки волок, они меня о сюите Крампоньского спрашивали. Насвистел я им пару тактов. Они как дети обрадовались.
— А! Вот оно что, — понял вождь. — Это они в Галактическую Ментальную Сеть рвутся.
— И что, не получается ничего? — с нотками сочувствия в голосе спросила Инь-Та-ная. — Бедняжки…
— Может им помочь? А, вождь? — спросил Ар-рас.
— Ага! Сейчас! — вождь громко хлопнул в ладоши.
Зарево, до сих пор ярко освещавшее вершину великой горы, внезапно погасло. Разнесся грозный рокот, раскатился в ночном небе и затих вдали переливчатым эхом. Темноту ночи разорвали две молнии, сверкнувшие над горой с сухим характерным треском. И завершил композицию действа отчетливый звук двух шлепков. Послышался чей-то недовольный голос, который громко и внятно произнес весьма нехорошее ругательство. Но и он стих.
Слышалось лишь потрескивание горящих корешков, да едва различимый голос пламени Костра.
— Ну вот, — наконец нарушил тишину вождь, вынимая изрезанную замысловатыми иероглифами Трубку Мира. — Вот теперь можно и поговорить спокойно.
Яна-Пунь ловко выхватил из огня пылающий корешок и раскурил Трубку. Пару раз глубоко затянулся и передал Трубку соседу. Тот затянулся и натужно, с присвистом закашлялся, поскольку был еще юн и неопытен.
— А ты не вдыхай глубоко, милый, — посоветовала ему Ана-Йо-ная.
Но милый вместо того, чтобы послушаться, встал и произнес:
— Вот что я хочу сказать по существу. Не нравится мне все это.
И сел.
— Нормальное начало, — одобрил вождь. — Так и надо начинать. Хвалю! Вот теперь и я могу говорить.
Вождь опустил голову и задумался.
— Да, так вот, соплеменники! Как сказал только что Пику-Ни, в окружающем нас континууме обнаруживается масса невероятного. Да-да, я настаиваю на термине континуум. Проблема окружающего мира пока нас не касалась вплотную. А между тем, нас окружает невероятный мир. Вот эти самые звезды и окружают. И с ними далеко не все ладно. Накопилась масса несуразностей, бессмысленных событий. Там живут разумные существа, да каждый из нас их видел и общался с ними. Но чем они живут? И, главное, зачем? Они не знают. И не узнают никогда, если мы не вмешаемся.
Тут Трубка Мира наконец-то дошла и до Юй-Пуня, который пару раз затянулся, передал дальше и поднялся:
— Хорош, батя, этими сентенциями заворачивать. У нас тут кое-что наболело. И я не премину на этом остановиться. Меня вот что волнует. Охота эта наша дурацкая. На кой люпус мы несчастных, беззащитных зверюк мучаем? Ведь все равно их не едим.
— Точно, не надо это ни нам, ни им, — поддержал его Уты-Ерн.
— И корешки эти, для чего их собирать? — раздался мягкий женский голос.
— Ведь смысла-то никакого, — подтвердил Юй-Пунь.
— Ну так и в чем проблема? — удивился Яна-Пунь. — Нет смысла, так и не собирайте.
— Так ведь мало того, — ободренный всеобщим пониманием продолжил Юй-Пунь. — Голоса эти непонятные. Охота никакого удовольствия не приносит, так они еще под руку норовят что-нибудь эдакое нелицеприятное ляпнуть. Попади потом в мокроуха.
— Мокроухи, они верткие такие, собаки, — понимающе поддакнул Атар-Бы, лучший охотник племени. — А уж о вертокрылах вообще молчу. Они все зигзагами норовят…
— Вот именно. Только я не об этом. Я о голосах. Как нам с ними быть?
— Вот и решай, сынок. На то и Большой Совет — ночь свершений. Как решим — так и будет! — прояснил ситуацию Яна-Пунь.
— А, ну тогда просто, — снова подал свой голос юный Пику-Ни. — Вместо того, чтобы слышать у себя в голове непонятно-зачем-нужные мысли, мы просто будем ими — что?
— Мыслить! — сказал, выпав из рук задремавшей мамы Малыш-Без-Имени, выплюнув изо рта сладкий жевательный корешок.
— Точно, малыш, и все будем понимать! Ведь дело говорю, собратья! И со всем сущим общаться будем как… как…
— Эк какой горячий, — подал голос Шу-Иши, старожил.
— Энтузиаст! — одобрил вождь.