Самый кайф был, когда они победили этих заносчивых сучек из школы Святой Анны, — тот день запомнился Кристал как самый счастливый в её жизни. На утреннем построении директриса вызвала их команду перед всей школой (Кристал немного робела, потому что перед тем Никки и Лианна её обсмеяли), и все им аплодировали… Это кое-что да значило: они, «Уинтердаун», порвали «Святую Анну».
Но теперь всё накрылось: поездки на машине, гребля, расспросы газетчиков. Совсем недавно её грела мысль, что скоро про неё опять напишут в газете. Мистер Фейрбразер обещал, что в редакцию они поедут вместе. Вдвоём.
— Чё они спрашивать-то будут, типа?
— Про твою жизнь. Их интересует твоя жизнь.
Фу-ты ну-ты знаменитость. У Кристал не было денег на журналы, но она разглядывала фотки их команды у Никки дома и в приёмной у доктора, когда водила Робби на лечение. А теперь… это могло получиться ещё круче, чем с командой. Она лопалась от гордости, но не проболталась Никки с Лианной. Хотела их удивить. И хорошо, что не проболталась. В газете про неё теперь не напишут.
У Кристал внутри образовалась пустота. Перемещаясь по дому, она старалась больше не думать про мистера Фейрбразера и продолжала уборку — неумело, но терпеливо, а мать всё это время сидела на кухне, курила и смотрела в окно на задний двор.
Около полудня перед их домом остановился старенький синий «воксхолл», из которого вышла женщина. Кристал засекла её из комнаты Робби. Посетительница, темноволосая, стриженная под мальчика, приехала в чёрных брюках, с какой-то бисерной мулечкой, вроде как этнической, на шее и с большой сумкой через плечо, в которой, наверное, лежали конторские папки.
Кристал сбежала вниз.
— Кажись, пришла! — крикнула она Терри, по-прежнему сидевшей на кухне. — Инспекторша.
Женщина постучалась, и Кристал открыла ей дверь.
— Добрый день, меня зовут Кей, я заменяю Мэтти. А ты, видимо, Кристал?
— Ну, — сказала Кристал, не считая нужным отвечать улыбкой на улыбку.
Она провела гостью в комнату и отметила, что от той не укрылся относительный порядок: чистая пепельница, поднятое с полу и запихнутое в раздолбанный стеллаж барахло. Ковер, конечно, загажен, потому как пылесос давно сдох; на полу остались полотенце и цинковая мазь, а на бортике пластмассовой ванночки — игрушечная машинка Робби. Этой машинкой Кристал пыталась отвлекать Робби, пока обрабатывала ему попу.
— Робби в садике, — доложила Кристал. — Я его отвела. Штанишки ему надела. Это она его в подгузнике держит. Сто раз ей говорила, чтоб так не делала. Я ему и попку кремом смазала. Скоро заживёт, это у него опрелость, вот и всё.
Кей опять улыбнулась. Кристал высунулась в коридор и прокричала:
— Мам!
Из кухни появилась Терри. На ней были джинсы и замызганная старая фуфайка; когда бо́льшая часть её тела была прикрыта, выглядела она чуть получше.
— Добрый день, Терри, — сказала Кей.
— Всё путём? — спросила Терри, глубоко затягиваясь сигаретой.
— Сядь, — потребовала Кристал, и мать подчинилась, устроившись на прежнем месте. — Хотите чаю или ещё чего-нибудь? — спросила Кристал у Кей.
— С удовольствием, — сказала Кей, опускаясь в кресло и открывая папку. — Спасибо.
Кристал поспешила выйти. Она чутко прислушивалась, чтобы не упустить ни слова из их разговора.
— Вы, наверное, не ожидали, что я так скоро появлюсь, Терри, — услышала Кристал (чудной говорок: лондонский, что ли, как у той новенькой сучки, на которую все мальчишки запали), — но меня вчера очень обеспокоил Робби. Кристал говорит, сегодня он в детском саду?
— Ага, — подтвердила Терри. — Она его отвела. Токо утром вернулась.
— Вернулась? Где же она была?
— Я… это… у подружки ночевала. — Кристал поспешила обратно в комнату, чтобы говорить за себя.
— Ну да, токо утром вернулась, — повторила Терри.
Кристал ушла на кухню следить за чайником. Перед тем как вскипеть, он так загрохотал, что она перестала разбирать беседу матери с инспекторшей. Плеснув молока поверх чайных пакетиков, Кристал поспешила отнести три горяченные кружки в гостиную и застала обрывок фразы:
— …в детском саду поговорила с миссис Харпер.
— Та ещё стерва, — бросила Терри.
— Пейте, — сказала Кристал, ставя кружки на пол и поворачивая одну ручкой к Кей.
— Большое спасибо, — сказала Кей. — Терри, миссис Харпер сообщила, что у Робби за последние три месяца было очень много пропусков. Ни одной полной недели, это так?
— Чего? — переспросила Терри. — Ну да. То ись нет. Он токо вчера пропустил. И ещё кода горло болело.
— Когда же это было?
— Да с месяц тому. С полмесяца. Типа того.
Кристал присела на подлокотник маминого кресла. Сложив руки на груди, точь-в-точь как мать, она недобро взирала со своего насеста на Кей и энергично жевала резинку. Кей раскрыла у себя на коленях толстую папку. Кристал ненавидела папки. Понапишут всякой фигни, подошьют в папку, а ты потом отвечай.
— Я сама вожу Робби в садик, — сказала она. — Перед школой.
— По данным миссис Харпер, посещаемость Робби резко упала, — сказала Кей, сверяясь со сведениями, полученными от директора детского сада. — Всё дело в том, Терри, что год назад, когда вам вернули сына, вы обязались водить его в детское учреждение.
— Какое, нафиг… — заговорила Терри.
— Нет, молчи, поняла? — осадила её Кристал. А потом обратилась к Кей: — Он у нас приболел, точно говорю, миндалины распухли, я у доктора антибиотики для него получала.
— И когда же это было?
— Да уж три недели как… Короче, это…
— Вчера во время нашей встречи, Терри, — сказала Кей, снова обращаясь к матери Робби (Кристал яростно жевала, отгородившись барьером сложенных рук), — у меня создалось впечатление, что вы с огромным трудом откликаетесь на нужды Робби.
Кристал бросила быстрый взгляд сверху вниз. Её бедро, расплющенное подлокотником, было вдвое толще материнского.
— Да я… Чтоб я… — Тут Терри передумала. — Он у меня присмотрен.
У Кристал в мозгу хищно кружило дурное предчувствие.
— Терри, вы ведь вчера, перед моим приходом, кололись, верно?
— Ни фига! Ты мне тут… Ах ты, бля… Нет, не кололась я, понятно?
Кристал задыхалась, у неё звенело в ушах. Значит, Оббо дал матери не одну дозу, а целый вес. И та вмазалась до прихода инспекторши. Теперь у неё в «Беллчепеле» будут положительные пробы, и её опять турнут…
(А если её снимут с метадона, опять начнётся всё тот же кошмар: Терри будет брать в свой беззубый рот у первого встречного, чтобы только ширнуться. Робби опять у них заберут, и в этот раз, возможно, навсегда. В кармане у Кристал лежал брелок в виде красного сердечка, а в нём — фотография Робби в годовалом возрасте. Сердце у неё заколотилось, как в те минуты, когда она гребла в полную силу, налегала, налегала на вёсла и не щадила ни одной мышцы, видя отставание соперниц…)