«Настоящий человек с обложки», – подумала Любимова, разглядывая депутата.
И все же было в этом строгом мраморном лице что-то такое, что не давало забыть – перед Марией сидит убитый горем отец. Что-то в прищуре глаз, в манере поджимать губы, в повороте красивой, аристократичной головы… Словно человечность, заточенная в самых темных и глубоких уголках души, нашла лазейки, чтобы незаметно выбраться наружу и придать мраморной маске живые черты.
Логинов и Маша были в кабинете не одни. За спиной у главы депутатской комиссии стоял коренастый брюнет в темных брюках и черном кашемировом свитере. Его звали Вениамин Андреевич Пак, и он был личным помощником Логинова. Именно Пак встречал Машу у дома, и именно он привел ее в этот шикарный кабинет со стенами, обшитыми ореховыми панелями.
– Значит, Алена сбежала из дома, воспользовавшись тайным выходом, который ведет из вашего кабинета за границы владения, – сказала Маша в продолжение разговора. – Раньше она когда-нибудь пользовалась этим коридором?
Логинов покачал головой:
– Нет.
– Откуда же она знала о его существовании?
– Понятия не имею. Вероятно, я сам ей когда-то о нем рассказывал.
– Вы сказали, что Алена опоила вас снотворным. Как ей это удалось?
– Думаю, она раздавила таблетки и высыпала получившийся порошок в бутылку с коньяком.
Логинов достал из кармана пиджака шелковый носовой платок и высморкался.
– Прошу прощения, – проговорил он дрогнувшим голосом.
«Командор дал слабину», – подумала Маша. А вслух спросила:
– Вы, конечно же, знаете, что произошло год назад?
– Год назад произошло много разных вещей. О чем конкретно вы спрашиваете?
– Ваша дочь и две ее подруги…
– Вы про ту девочку, которая выбросилась из окна?
– Да.
– Алена рассказывала мне обо всем. – Логинов убрал платок в карман пиджака и посмотрел на Марию спокойным, холодноватым взглядом. – Я не из тех, кто закрывает глаза на шалости детей.
– Шалости?
– Может быть, я не совсем удачно выразился, но вы поняли, о чем я говорю. Моя дочь – хорошая девочка. Она бы никогда не решилась на подобную мерзость, если бы не ее подруги. Распущенные, жестокие… Совсем не такие, как моя дочь.
– И все-таки в тот вечер они были вместе.
– Да. – Логинов чуть прищурился, отчего выражение лица его стало еще более жестким. – Алена совершила ошибку. Но она уже поплатилась за это. После того как Эльза Багирова выбросилась из окна, моя дочь заболела. Она два месяца провела в психиатрической клинике. А когда вышла – заявила, что хочет стать монашкой. – Логинов усмехнулся. – Моя дочь – монашка. Можете себе такое представить?
– С трудом, – сказала Мария.
– Еще около месяца я держал Алену под домашним арестом – пока психологи вправляли ей мозги и помогали избавиться от чувства вины.
– И как? – спросила Мария. – Лечение помогло?
– Не совсем. Но попыток уйти в монастырь она больше не делала, и на этом спасибо.
Он сделал помощнику знак. Пак, как верный слуга, понимающий хозяина без слов, быстро прошел к холодильнику, достал оттуда бутылку воды «Перье», открыл ее, наполнил стакан и протянул его Логинову.
Александр Васильевич сделал несколько глотков, вернул стакан Паку, посмотрел на Машу и сказал:
– Кто-то мстит за смерть Эльзы Багировой, верно?
– Такую версию мы рассматриваем.
– Но если так… разве не следует искать этого подонка среди родных и близких Эльзы Багировой?
– Из родных у нее остался только старший брат. Но у него есть алиби.
Глаза Логинова недобро замерцали. Он резко подался вперед и прорычал:
– Выбейте из него признания! Узнайте, где он прячет мою дочь! Неужели это так сложно?
– У нас нет никаких доказательств того, что он причастен к этому делу, – сказала Маша.
Несколько секунд Логинов пристально смотрел ей в глаза, потом усмехнулся и снова откинулся на спинку кресла.
– Ну, разумеется. На секунду я позабыл, как работают наши доблестные органы правопорядка.
– Александр Васильевич, мы делаем все возможное, чтобы найти вашу дочь.
Некоторое время он молчал, глядя куда-то вниз и, по всей вероятности, о чем-то размышляя, затем приподнял тяжелые веки и сухо произнес:
– Делайте то, что должны. Я тоже сделаю то, что должен.
Оставшись один на один с Паком, Логинов потребовал:
– Докладывай.
Помощник встал перед хозяином навытяжку и сказал:
– Мои люди уже прочесывают Москву.
– Я не об этом. Ты нашел нужных парней?
– Да, Александр Васильевич. Я нашел тех, кто вам нужен. Через полчаса я с ними встречусь.
– Они надежные?
– Вполне.
– Они чисты?
– У одного есть судимость, но десятилетней давности. Второй чист.
– За что судимость?
– За кражу со взломом. Отсидел два года и вышел по амнистии. С тех пор ни одной оплошности, ни одного промаха.
– Хорошо. Проинструктируй их. И не вздумай упоминать мое имя.
– Конечно, Александр Васильевич. Разумеется. На какой аванс они могут рассчитывать?
– Двадцать пять процентов.
– А если будут настаивать на пятидесяти?
– Двадцать пять, – повторил Логинов.
– Хорошо.
Логинов поморщился. На душе у него было муторно и погано. В лихие девяностые ему приходилось делать то, о чем сейчас неприятно было вспоминать. Пару раз даже своими руками. Но тогда он был моложе, и психика у него была крепче. Семейная жизнь, легальный бизнес и вхождение во власть изменили его. Сумеет ли он сделать то, что нужно? Готов ли он это сделать?
Логинов представил себе врага, который будет сидеть перед ним на стуле, и почувствовал, как в душе у него поднимается клокочущая ярость.
– Прикажете идти? – услышал Логинов голос помощника Пака.
– Да, – сухо отозвался он. – Ступай.
Помощник кивнул и быстро вышел из кабинета. Логинов еще некоторое время размышлял, затем протянул руку к коммутатору и нажал на кнопку.
– Марина! – позвал он девушку-секретаря.
– Да, Александр Васильевич! – немедленно отозвалась она.
– Принеси мне чего-нибудь выпить.
– Коньяк? Джин?
– Нет. Принеси водки. Любой.
– Хорошо, Александр Васильевич.
* * *
Вениамин Пак хорошо знал этот район, хотя ехать приходилось почти на ощупь. Свет фар едва мог пробиться за стену дождя. Казалось, что машина двигалась по черному дну океана сквозь толщу воды, наполненную облаками фосфоресцирующих ноктилюков.