Заполучив внимание девушки, реставратор вновь воспрял духом:

– Как известно, Брокар переписывал картины, которые ему принадлежали. Однажды он закрасил некую кошку, потому что, по его мнению, она портила композицию картины.

– С ума сойти! – снова покачала головой Лиза.

Долгих оживился еще больше.

– А однажды, – продолжил он, – Брокару показалось, что герцогиня, изображенная на портрете четырнадцатого века, слишком худосочна. И тогда он… Он… – Долгих вдруг замялся.

– Что? – спросила Лиза. – Что он сделал?

– Он…

– Семен Иванович хотел сказать, что Брокар увеличил герцогине грудь, – с ироничной усмешкой проговорил Корсак.

Долгоносик смущенно закряхтел.

– Вот это да! – еще больше восхитилась Лиза. – Но как он решился? Ведь тут нужно… особое мужество.

Долгоносик пожал плечами:

– Чего только не взбредет в голову дикарю? – Выдав эту сентенцию, реставратор посмотрел на часы и сказал, как бы невзначай глянув на Корсака: – Однако уже поздно. На дворе почти что ночь. Глеб…

– Иванович, – подсказал Корсак.

– Глеб Иванович, у вас наверняка есть важные дела, которые необходимо сделать сегодня.

– Вовсе нет.

– А у меня есть.

– Вы нас выпроваживаете? – поинтересовалась Лиза.

Долгоносик сконфуженно покраснел и выдавил:

– Я не это имел в виду.

– Семен Иванович имел в виду, что хотел бы остаться с вами наедине, – сказал Корсак.

Реставратор метнул в журналиста полный яда взгляд и покраснел еще больше. Лиза улыбнулась:

– Глеб, не наговаривайте, пожалуйста, на Семена Ивановича. Ему очень приятна ваша компания. Правда, Семен Иванович?

Лоб реставратора заблестел от капелек пота.

– Конечно, – сдавленно выговорил он.

– Ну вот, что я говорила! Хотя нам с вами и в самом деле пора уходить. Час уже поздний.

Лиза поднялась с кресла. Долгих сделал неопределенный жест, словно хотел ухватить девушку за руку, да на полпути испугался.

– Елизавета Андреевна, вы можете остаться, – нахмурившись, произнес он.

– Зачем?

– Мы могли бы еще раз посмотреть на картину под лампой Вуда.

– Я бы рада, но Глеб Иванович забирает картину. Я права, Глеб Иванович?

– Истинно так, – заверил ее Корсак, тоже поднимаясь с кресла.

Долгоносик выглядел сконфуженным и растерянным.

– Ну что ж… Раз так…

Он тоже встал.

В прихожей, пока Лиза натягивала сапожки-казаки, реставратор взял Глеба под локоть и отвел его в сторону.

– Вы меня обманули, – прошептал он.

– О чем вы?

– Никакой вы не брат. Вы самозванец.

Корсак дернул уголком губ и холодно проговорил:

– Полегче на поворотах, приятель.

– Предупреждаю вас, если вы вздумаете ухлестывать за Елизаветой Андеевной, я… – Глаза реставратора злобно сверкнули. – Я ни перед чем не остановлюсь. Так и знайте.

– Хорошо, я запомню, – спокойно сказал Корсак.

– Эй, заговорщики! – окликнула их Лиза. – Долго мне еще томиться в ожидании?

– Так и знайте, – еще раз проговорил Долгоносик, выпуская локоть журналиста из тощих, бледных пальцев.

* * *

Вечер выдался теплый. В воздухе пахло сухими листьями и влажной землей. Девушка подняла ворот джинсовой куртки и небрежным движением взяла журналиста под руку.

– В тщедушном теле этого господина бушуют поистине шекспировские страсти, – с усмешкой проговорил Корсак и затянулся сигаретой.

– Вы злой.

Прикурив от зажигалки Глеба, Лиза с любопытством спросила:

– Что он вам сказал?

– Когда?

– Там, в прихожей.

– Ну… Он сказал, что очень рад был со мной познакомиться. Просил не забывать и почаще заходить в гости.

Лиза легонько стукнула Глеба кулаком по плечу:

– Хватит дурачиться. Я вас серьезно спрашиваю.

– Ну если серьезно… Он сказал, что, если я буду к вам клеиться, он меня «зарэжэт». К счастью, мне это не грозит.

– Почему?

– Потому что мне и в голову не придет к вам кле… – Глеб осекся и покосился на Лизу.

Щеки девушки покраснели.

– Если вы думаете, что это комплимент, вы ошибаетесь, – холодно проговорила она, убирая руку.

– Я совсем не то имел в виду.

– Мне плевать, что вы имели в виду!

«Дурак. Самый настоящий дурак», – подумал Корсак и поморщился.

– Лиза, на самом деле вы очень обаятельная девушка. Лет десять назад я бы горы свернул, чтобы завоевать ваше внимание.

– Что же вам мешает сделать это сейчас? – прямо спросила Лиза.

– Я… – Глеб повернулся к ней.

Свет фонаря ярко осветил лицо девушки. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга.

– Я уже слишком стар для таких игр, – пробормотал Корсак и отвел взгляд.

Губы девушки дрогнули.

– Хорошая отмазка, – насмешливо произнесла она. – Ладно, парниша, не волнуйтесь. Будем дружить семьями. – После секундного молчания она улыбнулась и добавила с напускной веселостью: – Ужином-то вы меня, по крайней мере, можете накормить? Или вы и на это не годитесь?

– Это запросто, – в тон девушке ответил Корсак.

– Ну тогда ноги в руки – и вперед!

7

В баре «Пьяная креветка» стоял страшный гам. Народу – не протолкнуться. Глеб и Лиза кое-как пробрались к барной стойке.

– И в это заведение вы постоянно заходите? – удивленно спросила Лиза, диковато поглядывая на облепивших барную стойку парней и девушек.

– Раньше здесь все было иначе, – сказал Глеб.

– Как «иначе»?

Глеб хотел объяснить Лизе, что по-настоящему любит только вновь открывшиеся заведения. Стоит вездесущим клеркам и менеджерам среднего звена пронюхать о новом баре, как орды этих вечных тружеников заполняют залы под завязку. После этого на заведении можно ставить крест. Через два месяца в нем портится пиво, еще через два месяца наглеют официанты, а полгода спустя из меню таинственным образом исчезают лучшие блюда. Постепенно отличный когда-то бар окончательно превращается в помесь вокзальной тошниловки и проходного двора.

Глеб подумал, как бы выразить все эти мысли одной фразой, и не надумал ничего лучше, как сказать: