Спешившись возле нужного дома, Томмазо приказал Джованни статься с лошадьми, а сам несколько раз громко стукнул висящим на двери молотком. Пришлось долго ожидать, пока за дверью послышались шаркающие шаги.
— Кого это несет нелегкая?! — раздался недовольный женский голос.
Дверь приоткрылась, показалась заспанная пожилая женщина в чепчике и длинной полотняной рубашке, с наброшенным на плечи шерстяным платком.
— Прошу прощения за поздний визит, фрау. — Томмазо надел маску смирения. — Здесь проживает господин Арджиенто Гирландайо?
— Здесь, ну и что с того?! Это повод будить среди ночи почтенных людей? — Женщина была настроена воинственно, и Томмазо решил сразу погасить зреющий скандал — он протянул ей серебряную монету.
— Возьмите — это вам за беспокойство. А вторую монету получите, если проведете к господину Арджиенто. Надеюсь, он дома?
— А где же ему еще быть? — недовольно бросила женщина, успев попробовать монету на зуб. — Облегчи кошелек и следуй за мной. — Томмазо не заставил ее ждать другую монету. Он вслед за женщиной поднялся по скрипучей деревянной лестнице на второй этаж.
— Могу принести вина и чего-нибудь поесть. Есть дичь — муж недавно вернулся с охоты, — предложила женщина, сверля взглядом кошелек на поясе у Томмазо, сразу почувствовавшего, как от голода скрутило желудок.
— Сейчас Великий пост — вина и дичи не надо. Принесите что-нибудь постное. Вот вам за беспокойство. — И вновь кошелек мужчины похудел на одну монету.
Женщина, довольная щедростью посетителя ее постояльца, стала спускаться по лестнице, а Томмазо дождался, пока ее нелепая фигура скроется из виду, и лишь тогда постучал. За дверью что-то невнятно крикнули, и, сочтя это приглашением войти, Томмазо открыл дверь.
Комната была большая, но скудно обставленная: из мебели были только стол, сундук для одежды, кровать и два табурета. Впрочем, этого было вполне достаточно проживающему здесь человеку, так как все свободное пространство занимали исписанные листы бумаги и множество горящих свечей, ярко освещавших помещение. Сам хозяин комнаты, одетый в колет и двухцветные бело-синие рейтузы — по флорентийской моде, стоял напротив двери с напряженным выражением лица, положив руку на рукоятку длинного кинжала ронделл, висящего на поясе. Это был бледный черноволосый невысокий мужчина лет двадцати пяти, хрупкого сложения, с вытянутым некрасивым лицом.
— Прошу прощения за вторжение, сеньор Арджиенто! — надев маску приветливости, поклонился Томмазо, в душе сожалея, что не оставил свое оружие Джованни, — именно оно насторожило хозяина комнаты.
— Кто вы? — Взгляд Арджиенто блуждал по фигуре Томмазо, останавливаясь то на лице, то на оружии, висящем на поясе.
Тотчас же Томмазо придал лицу растерянно-виноватое выражение.
— Томмазо да Кавальканти, из Милана. — Томмазо вновь поклонился. — Нахожусь в этаж краях по делам торговым. Я заметил, что вас смущает то, что я вооружен… Поступим так. — Он быстро расстегнул ремень с оружием и отбросил его в угол комнаты. — Приходится много разъезжать, а разбойников, как и добрых людей, довольно много.
Поступок гостя немного успокоил Арджиенто, но настороженность во взгляде осталась.
— Что вас привело ко мне? — Арджиенто уселся за стол, жестом указав на табурет, стоящий напротив.
Томмазо, осторожно передвигаясь, чтобы не наступить на разбросанные кругом листы и горящие свечи, приблизился и уселся на указанное место.
— Любопытство! — воскликнул он и добавил в выражение лица немного смущения. — Меня привело к вам любопытство. За время своего нахождения в здешних местах я столько слышал о вас… Точнее, о том чудесном манускрипте, которым вы владеете и который собираетесь напечатать.
— Что же вас так поразило? — сухо спросил Арджиенто, уже полностью успокоившись.
Томмазо чуть наклонился вперед и громко прошептал:
— Говорят, это необычный манускрипт. Как будто его нельзя прочитать непосвященному, так как он мажет ослепить такого человека. Что в нем собраны колдовские заклинания и с его помощью можно повелевать духами тьмы и демонами ночи. — Тут он округлил глаза, выражая высшую степень удивления, и еще больше понизил голос. — А еще, что манускрипт живой — ему все время требуется человеческая кровь!
— Неправда! Это полное невежество! Все это не соответствует действительности! — разволновался Арджиенто, вскочив с места.
— Так говорят люди, — смиренно пожал плечами Томмазо. — Я готов заплатить, только бы взглянуть на этот манускрипт… если вы гарантируете, что я не ослепну.
— Чушь! Этот манускрипт не таит никакой опасности, а, наоборот, может послужить добрым целям и укреплению христианской веры! Поэтому я хочу издать его в виде книги в количестве не менее ста экземпляров — для этого я здесь. Чтобы получить столько экземпляров манускрипта, пришлось бы нанять огромное количество переписчиков, и это было бы невообразимо дорого.
— Колдовская книга — добрым целям?! — по-настоящему удивился Томмазо, еле сдерживая себя, чтобы не рассмеяться.
— Из всего того, что я услышал от вас, правда только то, что ею могут пользоваться люди обученные и знающие.
— Колдуны? — вырвалось у Томмазо.
— Нет — люди ученые и добрые, истинные христиане, — немного успокоился Арджиенто, снова устраиваясь за столом. — А все эти домыслы и выдумки только на руку трибуналу инквизиции. — Он вздрогнул, вспомнив, как совсем недавно, будучи доминиканским монахом, по поручению приора ордена посетил пыточный подвал, где проводили свои дознания следователи инквизиции, перед тем как передать обвиняемого светскому суду. Приговор был заранее известен: «бескровная» смерть на костре. Без сомнения, приор не случайно послал его туда на три дня вести протокол допроса еретиков, наблюдать за их мучениями. Это было ему предупреждением: ведь арестованных по делам веры на первом этапе допроса приводили в пыточный подвал и вначале только показывали орудия пыток, предупреждая, что если те будут упорствовать, то в скором времени познакомятся с ними ближе. Благо, теперь он находится в свободолюбивом и веротерпимом Союзе швейцарских кантонов, и до него никак не может добраться инквизиция. Он непроизвольно перекрестился. — В манускрипте раскрывается духовная мудрость древних — как мудрецов, поклоняющихся Богу, так и магов-язычников. Здесь прославляется Бог и его любовь к человечеству.
— Так я манускрипт смогу увидеть? — Томмазо изобразил на своем лице смесь наивного любопытства и испуга.
— Смотрите — вот он. — Арджиенто встал и, бережно достав из сундука огромную толстую книгу в коричневом кожаном переплете, благоговейно держал ее в руках. — Его возраст насчитывает многие сотни лет! Не бойтесь, вы не ослепнете, но сомневаюсь, что сможете одолеть его содержание. — Он положил манускрипт на стол и осторожно раскрыл посредине. Текст, написанный четким, каллиграфическим почерком с затейливо выполненными заглавными буквами, прерывался рисунком: двойной круг с несколькими ломаными линиями в центре и изображением перевернутых вил с ручкой в виде креста. Томмазо вздрогнул — это был явно сатанинский знак. — Я собираюсь его печатать отдельными книгами. Уже готова для печати первая книга магических знаний, — он указал на стопку листов на столе, — должная подготовить желающего научиться доброй магии к тому, что он узнает из последующих восьми книг. Будущий христианский маг должен усвоить, что во всяком деле следует испрашивать благословения у Господа Бога и не думать, не говорить и не делать ничего без Божьего совета.