— Стас, что за глупые шутки? Как я здесь очутился? Помоги мне освободиться!
— Ты попал сюда по собственной глупости. — Тут Леонид заметил, что Стас напялил на себя какой-то нелепый наряд, возможно, обмотался черной простыней. — Зачем лезть туда, где ты ничего не понимаешь? Думал «капусты» нарубить в одиночку — так теперь ты ею подавишься!
— Стас, ты что — тронулся умом?! Я же тебе объяснил: немного посплю, затем все расскажу и совета у тебя попрошу. Да в любом случае — что это за дикость?!
— Лёнчик, к сожалению, у меня для тебя имеется не слишком много времени, а точнее — его нет. — Стас зловеще посмотрел на пленника и повернулся, чтобы уйти.
— Тебе нужны картины Смертолюбова? — Леонида обдало холодом — по выражению лица приятеля он понял, что тот не шутит. — Забери их все — глаза бы мои на них не смотрели! Даже Богдана, увидев только одну, пришла в ужас!
— Я знаю об этом! — прервал его Стас, задержавшись. — Ты прикоснулся к тому, о чем не имеешь ни малейшего понятия. Картина символизирует принцип «сарва — бхута — хита».
— Что это такое?
— К сожалению, уже не узнаешь. Слышишь?! — Стас поднял палец вверх, требуя внимания и тишины.
Пугающий шум еще усилился, приблизился — он был уже рядом. Глаза Леонида пытались проникнуть сквозь темноту проема, откуда доносился шум, словно подступал поток.
— Стас, помоги! — закричал в ужасе Леонид, но приятеля возле него уже не было. — Что ты задумал?! Сволочь! Помоги, умоляю — помоги!
Из темного прохода показалась черная густая жидкость, которая стала заполнять комнату, и уровень ее становился все выше и выше, она вскоре могла заполнить ее всю, при этом ужасно воняло. Леонид только представил, что ему придется захлебнуться этой вонючей жижей, и ему стало совсем плохо. Когда уровень жижи сравнялся с кроватью, присмотревшись, Леонид понял, что это жуки. Маленькие черные жучки, но в огромном количестве! Они все прибывали, и вот уже передовые колонны жуков ползли по кровати, матрасу, его телу, неприятно щекоча, приближаясь к лицу, заползали в ушные раковины, ноздри, неприятно щекоча. Он сжал губы, но надолго это не помогло — жажда вдохнуть воздух заставила его раскрыть, и туда устремились полчища проворных жучков. Закрыл рот, но было уже поздно, и он ощутил их на вкус — шевелящаяся горечь, словно желчь, постепенно заполняла его внутренности. Он почувствовал, как его живот шевелится, разбухает. Вскоре непоседливые жучки оказались в дыхательных путях, вызвав рвотный рефлекс, заставляя вновь и вновь открывать рот и принимать новые порции черных букашек, тут же извергая черные массы обратно. Спазмы сдавливали горло, и Леонид почувствовал, что задыхается, что больше не в силах вдохнуть, и в висках застучали молоточки.
— Леня! Где ты так надрался — всю постель мне испоганил! — закричал рядом Стас. Его голос с трудом прорывался сквозь пелену, застлавшую мозг, лишенный кислорода.
В глазах рябило, двигалось, мигало, делилось на цвета и вновь превращалось в бесформенные пятна грязного цвета. В нос ударил запах нашатыря, и сознание вернулось к нему. Он стоял на коленях, склонившись над унитазом, пахло кислым, его рвало желчью.
— Хо-о-лодно! — пробормотал Леонид.
Стас вышел, вернулся с одеялом без пододеяльника и закутал приятеля.
— Немного очухался? — Голос Стаса резал уши, еще не испарились воспоминания о предательстве друга. Леониду захотелось его наказать, и он взмахнул рукой, пытаясь ударить.
— Ну, ты совсем плохой и умом поехал, как при «белочке»! — И Стас, оттащив его на шаг от унитаза, облил холодной водой из заранее приготовленного ведра.
Леонид, размахивая руками, словно мельница, и ругаясь, как грузчик, вырвался, но пришел в себя, взял полотенце, а затем и одеяло. Вскоре он оказался на софе, запеленатый, словно мумия, но продолжал дрожать от холода. На полу валялась испачканная блевотиной постель.
— Что ты пил? Пришел вроде трезвый, а оказывается, где-то надрался, да еще до такого состояния. — Стас осуждающе покачал головой.
— Не пил я, Стас — к тебе на машине приехал! Когда я пьяным за руль садился? Тут одно дело подвернулось — я у некой вдовушки провел несколько дней. Она меня совсем вымотала, вот решил у тебя перекемарить пару часов, набраться сил, а то, если Богдана начнет чего-то требовать ночью, а я окажусь не в форме… Страшно даже подумать, какой она скандал утворит!
— Так-то оно так, но вел ты себя, будто пьяный в стельку, — я тебя таким еще никогда не видел! Нормальным заснул, а потом тебя развезло — начал что-то нечленораздельное кричать, и это… — Стас указал на испачканное белье.
— Сон такой ужасный приснился — жуки ползали по мне, заползали внутрь, вот рвота меня и скрутила… Фу-у! — пояснил Леонид, и от воспоминаний его рот снова наполнился горечью, затошнило, и он с трудом сдержал рвотный позыв.
— Чудишь ты, Лёнчик, — впервые слышу, что от сна можно оказаться пьяным вдрабадан! Но если это только сон… — Стас состроил глубокомысленную мину, явно копируя, учитывая его бороду, анфас античных мудрецов. — А если он вещий и что-то тебе предсказывает? Давай глянем в толкователь снов, интересно, чем тебя обрадуют приснившиеся жуки?
Стас прошел к компьютеру, вошел в инет, пощелкал клавишами и поинтересовался:
— А как ты поступил с жуками?
— Это они со мной поступали как хотели — я ничего не мог сделать, руки были скованы. Так что желание было, а вот возможности — нет.
— Тогда слушай. Во сне жук на себе: удел — бедность и болезни. Убить жука — значит это преодолеть. Похоже, что тебе грозит в ближайшее время бедность и болезни, и никуда ты от этого не сможешь деться. Ну что, тебе понравилось толкование сна?
— Пессимистично. Хотя, если учесть, что некоторое количество их я съел, то есть убил, то еще не все потеряно. Надежда на благоприятный исход остается.
— Не обольщайся — тебе хана, — рассмеялся Стас. — Выпьешь? У меня есть водка.
— Нет, не могу — за рулем, и к Богдане должен обязательно вернуться. Хотя выпить не помешало бы — вкус у жуков был отвратительный.
— Ты что-то хотел мне рассказать?
— Помнишь, я просил тебя помочь оценить стоимость картин, о распродаже которых я узнал из газетного объявления?
— Вроде что-то говорил.
— Так я был там. Это коллекция картин художника Смертолюбова. Хотел посоветоваться по поводу его работ.
— Не слышал такой фамилии — хотя она запоминающаяся. Какое направление, в каком стиле он работает?
— Работал — помер он не так давно. Определил бы его работы как сюрреализм.
— Дохлый номер — продать сложно. Зря связался.
— А я тут одну мыслишку имею, вот послушай… — И Леонид подробно рассказал о задуманной операции.
Стасу он полностью доверял: не было у того болезненной тяги к деньгам, если бы хотел, то давно бы мог сколотить себе приличное состояние, но ему мешал прирожденный пофигизм.