— Братан, может, ты замерз? Так мы тебя сейчас отогреем в печи вместе с этим жмуриком!
Леониду стало жутко: в подвале они были одни, и этой странной парочке ничто не мешало воплотить свои угрозы в жизнь. У него похолодела спина, но, к своему ужасу, он так и не смог тронуться с места, как будто его пригвоздили. Вместо этого он снова невнятно пробормотал:
— Я вас видел на труповозке… Вчера вы друга моего отвозили в морг с Подола — он газом отравился.
Лысый, еще мгновение назад готовый метать молнии из глаз, вдруг изобразил на лице улыбку:
— Растущая дороговизна жизни заставляет разрываться на части, чтобы заработать на кусок хлеба насущного с маслом…
— И с икрой, — добавил хорек.
— Цыть, — осклабился лысый. — Любой труд благороден…
— Если за него платят «хеви метал», — вновь вставил хорек. — И не цыкай на меня, Баха!
— Прости меня, брат, — произнес лысый. — Поехали, а то мы и так задержались. — Затем обратился к Леониду: — Не желаешь ли взглянуть на печь?! Очень любопытное зрелище, скажу я тебе! Бывает, мертвец так кочевряжится в огне, что создается впечатление, будто он ожил и собирается покинуть огненную юдоль, но дверцы мешают.
— Спасибо, но нет, — вздрогнул от омерзения Леонид. — Баха… Я знал художника, которого звали Бака.
— Ты знал Баку?! — затряс бородой от удивления лысый. — Он расписывал нам интерьер крематория, а не так давно отсюда отправился на небо.
— Если тебя печь не интересует, то не пошел бы ты… на выход?! — зловеще оскалился хорек. — Нам работать надо!
— Извините, я ухожу. — Леонид, вновь обретя способность двигаться, пошел по коридору назад, слыша, как за спиной заскрипела тележка, транспортируя покойника в противоположную сторону.
Выйдя наружу, в нескольких шагах от этой двери он обнаружил вход в помещение администрации крематория. Он оказался в небольшом коридорчике с четырьмя дверьми. Три двери были закрыты, а за четвертой обнаружилась маленькая комнатка-кабинет, в которой сидел худощавый мужчина лет сорока и сосредоточенно что-то писал, не обращая внимания на вошедшего. Его гладко выбритая голова блестела в лучах солнца, проникающих через небольшое окно за его спиной, создавая ощущение сияющего ореола вокруг шарообразного черепа.
«Лысый внизу, лысый наверху, еще не хватает лысого в траурном зале! Просто засилье плешивых в этом мрачном заведении!» Леонид громко кашлянул, привлекая внимание.
— Приехали? Добро пожаловать, — вежливо произнес мужчина, не поднимая головы и не переставая писать. — Скажите ваш номер заказа и время, на которое вам назначено.
— Я только хочу сделать заказ на кремацию, — пояснил Леонид.
— Заказ делается не у нас, а в бюро ритуальных услуг. Так что великодушно извините. Там сделаете заказ, оплатите, а у нас производство.
— Понял… — Леонид не спешил уходить, желая утолить свое любопытство. — У вас прекрасно оформлен ритуальный зал, отлично подобранная цветовая гамма вызывает ощущение гармонии, успокаивает душу, если особенно не приглядываться к сюжетам, которые, честно скажу, оставляют желать лучшего: слишком фантасмагорические, мрачные… Мне показалось, что в них присутствует нечто восточное, скажу точнее: веет индийскими мотивами.
— Вы заметили? — радостно встрепенулся лысый мужчина, прерывая свое занятие и впервые взглянув на посетителя. У него было загорелое продолговатое лицо с кривым хищным носом, толстые, немного вывернутые губы и ярко-голубые глаза, которые засветились, как сапфиры, в солнечных лучах. — Правда, красиво? А сюжеты, если всмотреться в них, нагнетают страх прикосновения к непостижимому. Художник хотел показать, что красота не зависит от содержания сюжета, важно его восприятие, хотя бы в первый момент. Даже смерть может быть красивой. Бог присутствует во всех явлениях. Однако нам легко видеть божественное в приятных, красивых формах и очень трудно признать божественное начало во всем губительном, уродливом и грязном. Таким образом, наш ум находится в плену двойственности, и мы не в силах насладиться безграничным Единством, а значит, истинной красотой. Поэтому…
«Философ, да и только. Если его не остановить вопросами, то я здесь застряну на бесконечно долгое время, пока не сойду с ума от его рассуждений».
— Мне показалось — поправьте, если я ошибаюсь, — что к этому приложил руку художник Бака Смертолюбов. Чувствуется его стиль.
— Вы абсолютно правы — интерьер оформил Бака. Мне пришлось долго уламывать руководство, чтобы с ним полностью рассчитались, — они его не поняли, даже хотели с ним судиться за «мазню стен» — извините, но так они назвали его произведения, однако в итоге примирились, хотя урезали гонорар до невозможности.
— А что вы можете сказать о самом художнике? Его несколько необычная тяга к таким странным сюжетам, наверное, как-то отразилась и на его личности? Может, он был, как говорится… того?
— Нет, что вы! Нет! Он был абсолютно здоровым человеком, возможно, чересчур проницательным.
— Проницательным? Он что, заглядывал в будущее? Или в его картинах есть нечто такое, что сразу не бросается в глаза, но имеет глубокий смысл? Как в картине Дали «Предчувствие гражданской войны».
— Скорее, второе — его картины необычны и имеют силу.
Леонид вздрогнул: этот человек повторил слова Эльвиры о силе картин. Как она проявляется? Или видения, приходящие к нему ночью, все же связаны с картинами Смертолюбова?
— А как эта сила картин проявляется? — напрямую спросил Леонид.
— Это невозможно объяснить, это надо почувствовать. — Мужчина, внезапно охладев к разговору, вновь начал писать.
«Судя по его высказываниям, не иначе как философский трактат пишет. Спешит, хочет оставить как можно больше писанины в назидание последующим поколениям».
— У вас работает некто Баха… Странное имя, как-то оно перекликается с Бака? Есть между ними какая-то связь?
— Его полное имя — Бхадра. Он и привел к нам этого художника, по-моему, они вместе были в Индии, там и приняли новые имена. Извините, но я очень занят. Будет желание — приходите сюда после пяти-шести вечера, я проведу для вас экскурсию по расположенному рядом старинному кладбищу, а в завершение по колумбарию — у нас тоже есть достопримечательности, хоть мы не так давно начали работать.
«Нашел что предложить — шататься по кладбищам! От этой смертолюбовщины у меня голова идет кругом». Леонид вышел из комнаты и направился к автомобилю.
Мысли его разбегались, как мыши от кошки, в разные стороны. «Похоже, не один художник Смертолюбов слегка повелся на индийских верованиях и не он один сменил имя: в крематории работает такой же чудак, и тоже тронутый. Как его — Бхадра? Что могло на них так повлиять, что они сменили имена? Тысячи туристов отправляются ежедневно в Индию, но пока я не слышал о подобных случаях, так что речь не идет о моде на индийские имена».