— Все — будем готовиться к путешествию в следующую жизнь, — послышался голос Бахи.
Леонид вскочил на ноги, его ослепили светом фонаря в лицо, сбили с ног, он, насколько мог, размахивал скованными руками, ограниченными в движениях цепью, пытался бить ногами, но вскоре был обездвижен. На его грудь навалилась тяжесть чьего-то тела, его рот раздирали чьи-то руки. Рядом закричала невидимая Ксана:
— Не трогайте его!
— Вот сволочь — не хочет открывать рот! — пожаловался Серый. — Заткнись, соска. Скоро и до тебя дойдет черед!
— Закрой ему нос — рот он сам откроет, — посоветовал вкрадчивый голос, и Леонид теперь вспомнил, кому он принадлежит — вежливому администратору из крематория.
Ему больно сдавили нос, перекрыв приток воздуха. Попытки движениями головы освободить нос ни к чему не привели, и Леонид стал задыхаться. В его памяти вспыхнула яркая картина: мертвый Стас с открытым ртом, из которого вырываются язычки пламени, и лысый Баха, восседающий на его груди, — и, не в силах больше сопротивляться, лишенный возможности дышать, открыл рот.
Леонид сглатывал горькую жидкость, кашлял, задыхался. «Керосин, что ли? Но запаха нет».
— С него хватит, — вновь раздался голос Бахи, и Леонид с жадностью глотнул полной грудью воздух.
Тут он почувствовал, что его тело стало наливаться тяжестью, затем неметь, а вскоре он перестал его ощущать. В голове нарастал непонятный гул, сравнимый с шумом прибоя. Попытки пошевелить пальцами ни к чему не привели, и он вновь стал задыхаться. Его лицо залило ярким светом.
— Вытяни у него язык, смотри, он аж посинел — еще окочурится раньше времени.
Яркий свет слепил, он попытался закрыть глаза, но и веки не повиновались ему. Леонид мысленно завыл от ужаса — он был полностью парализован, только сознание, зрение и слух были в его власти.
Щелкнули наручники — их с него сняли. Неожиданно он почувствовал, что движется, словно медленно летит куда-то. «Это смерть?»
— Тяжелый, боров. Надо было его вывести отсюда, а потом уже напоить, а теперь тащи его, — пожаловался кто-то.
Теперь голос звучал глухо, словно уши заткнули ватой, а перед глазами стояла непроницаемая темнота. В голове усилился шум, начали возникать разноцветные феерические картинки, рассыпающиеся огнями салюта, и он узнал их: «Это же фотографии Смертолюбова, которые он делал в подземелье!» А перед глазами закружился вихрь разноцветных искр, то и дело унося его сознание в далекие миры. Он парил в лучах синего солнца над красными песками, блуждал в фиолетовых облаках, опускался в коричневые глубины неведомого океана, постепенно свыкаясь с тем, что у него нет тела. Его Я было отлучено от физического тела, оставались лишь фантомы прошлых ощущений. Ему ужасно захотелось вновь ощутить свое тело, испытать радость движения, восхититься чудом — возможностью что-то сделать своими руками, пошевелить пальцами, рассмеяться, заплакать, крикнуть, что-то сказать или просто чихнуть, но даже ощущение сквозняка ему было недоступно.
Время от времени в фантастические картины врывались вещи прозаические: серый салон автомобиля, шум улицы, разговор людей, воспринимаемый лишь как набор звуков, не желавших соединяться в понятные слова. Неожиданно фантасмагорическая свистопляска закончилась, вернулась головная боль и ощущение тела, которое по-прежнему было обездвижено и словно налито свинцом.
Леонид понял, что едет в автомобиле, сверля взглядом потолок, но уже имея возможность вращать зрачками и даже дышать полной грудью. Автомобиль остановился.
— Мы приехали. — Над ним склонилась зловеще улыбающаяся полная луна, и он не сразу понял, что это лицо Бахи. — Вижу, что стал понемногу приходить в себя, но это очень длительный процесс: займет не меньше шести-семи часов, а к тому времени тебе уже ничего не нужно будет. Ты счастливчик — сейчас пройдешь по пути, которым следуют люди после смерти, вот только, к сожалению, не сможешь со мной поделиться своими впечатлениями.
Его тело поплыло, и он догадался, что его несут на носилках в темноте, но это был не густой, непроницаемый мрак подземелья, а ночь с сиротливо прячущейся за тучами кривой луной, изредка стеснительно выглядывающей из-за них. Скрипнула дверь, и он оказался в просторном помещении со знакомыми росписями Смертолюбова на стене — это был траурный зал крематория. Носилки остановились.
— Сегодня мы прощаемся с одним из никому не нужных, лишних на нашей земле людей — Леонидом Бесфамильным, ибо настоящая его фамилия мне не нужна, — раздался издевательский голос Бахи. — Вскоре он исчезнет, а со временем сотрется память о нем: жена и любовницы найдут себе замену, дети привыкнут другого мужчину называть папой. Он жил в свое удовольствие и в жизни не сделал ничего хорошего, поэтому не заслуживает хороших слов. Его ждет всеочищающий огонь, который избавит его тело от жизненной скверны, подготовит к возрождению в другом теле. Мы не будем скорбеть о тебе и обещаем забыть как можно скорее! Напоследок запомни молитву из Упанишад, которая тебе сейчас пригодится: «Веди меня от лжи к истине, веди меня от тьмы к свету, веди меня от смерти к бессмертию».
Заиграла музыка, и Леонид почувствовал, что опускается вниз, оцепенев от страха и догадываясь, что ждет его впереди. Ему вспомнилась тележка, с которой гроб перегружали в печь крематория, а та через мгновение превращалась в огнедышащее жерло.
Его тело, словно спеленатое невидимыми веревками, по-прежнему не было подвластно ему. Мысли лихорадочно искали выход из ужасного положения и не находили, ясно было одно, — сейчас смерть была бы избавлением от ожидающей его ужасной участи. Некоторые мышцы лица уже стали подвижными, и он попытался выдохнуть воздух из легких и больше не вдыхать, умереть от удушья. Но его тело на это не пошло, предательски через двадцать секунд заставило открыть рот и жадно глотать воздух.
— Ты делаешь поразительные успехи, но виновата в этом концентрация раствора — она значительно меньше, чем в том, который отведал Бака Смертолюбов. — Видно, Бахе доставляло удовольствие мучить Леонида своими рассуждениями. — Тебе осталось немного ждать — уже пять утра, а с девяти часов начнут поступать первые «клиенты». Извини, индивидуальной огненной колесницы не могу предложить — у нас строго с перерасходом газа, но за компанию с каким-нибудь трупом тебе будет даже веселее. Серый, бери его за ноги — переложим на тележку, на которой он скоро отправится в свое последнее путешествие.
— От тяжести его туши у меня все мускулы болят. Не могу смотреть на его сытую морду. Столько ждать… Неужели нельзя его раньше сунуть в печь?
— Я бы рад, но газовые счетчики упрямы и неподкупны. Подождем. Тебя я понимаю — не терпится свести счеты с девчонкой, но с ней придется повозиться, пока мы не получим дневник и в нем не разберемся. А там делай с ней что хочешь… Пойдем чего-нибудь перехватим, пока есть время, а то у меня сосет в желудке.
Вскоре затихли их шаги и погас свет в коридоре. Леонид, понимая, что ничего уже не может сделать для своего спасения, множество раз читал, как заклинание: «Веди меня от лжи к истине, веди меня от тьмы к свету, веди меня от смерти к бессмертию», как будто это могло ему помочь.