Я прикинула, что мне предстоит преодолеть путь не меньший, чем до Мачу-Пикчу, но впечатления при этом будут совсем другие.
8
Лишь в самолете, следующем в Красноярск, я удосужилась узнать разницу во времени – плюс пять часов. По всему выходило, что если мне повезет и я сразу пересяду на самолет, следующий до Улан-Удэ, то прибуду в конечный пункт глубокой ночью. Почему-то мне сразу представилась необозримая степь с желтыми песчаными барханами и шарами высохшего перекати-поля, страдающие от жажды верблюды и люди в полосатых халатах, сидящие на корточках и подогревающие чай на небольшом костре из верблюжьей колючки. Я высаживаюсь из допотопного «кукурузника» возле дощатого здания аэропорта, окруженного войлочными юртами, занимаюсь поисками ночлега. У меня будет выбор: провести ночь, сидя на сумке, или поднять среди ночи Кизиму. Явственно ощутив такую перспективу, я решаю: как только окажусь в Красноярске и возьму билет, позвоню ему.
В течение пяти часов перелета я вроде ничего не делала, а чувствовала себя так, будто копала картошку. Сразу ощутила разницу во времени: вылетела в полдень, а прилетела поздним вечером. В Красноярске уже темно и довольно холодно. Моя короткая летняя курточка здесь явно не по сезону. В кассах узнала, что первый самолет прибывает в Улан-Удэ ранним утром, поэтому половину ночи мне придется провести в гостинице при аэропорте. Этот вариант лучше, чем барханы, верблюды и ночь на чемодане, тем более что дозвониться Кизиме не получилось – его телефон «вне зоны действия сети». У меня голова идет кругом: перепуталось время местное, время московское и то, что выставлено на моих часах. В номере сразу стелю постель, а спать не хочется. Можно перевести стрелки часов, но организм настроить на новый ритм сложно. Накрываюсь одеялом с головой и начинаю считать баранов. Сразу вспомнился Егор с его маниакальной приверженностью к счету. Где он? Что с ним? Удастся ли мне ему помочь? Может, его уже нашли и без моего участия?
Бараны не помогают, и почему-то хочется плакать. Еле сдерживаюсь и решаю, что, раз сон не идет, встану и включу телевизор. В номере холодно, а пульт лежит возле телевизора, до которого надо сделать несколько шагов. Неожиданно засыпаю.
«Ты моя королева вдохновения!» – надрывается Стас Михайлов, и я не сразу понимаю, что это звонок мобильного. Беру телефон – номер звонившего засекречен. Кто бы это мог быть?
– Але! – хриплю в трубку голосом не совсем проснувшегося человека.
Молчание, тишина – ни одного звука, после паузы – отбой. Кто бы это ни был, он меня разбудил на сорок минут раньше звонка будильника. Состояние ужасное, голова буквально трещит, все тело ноет, будто после тяжелой тренировки, как в далеком прошлом. Мне даже хуже, чем после пирушки с Любо. Душ не помогает, и, вспомнив, что этажом ниже находится круглосуточно работающее кафе, бреду туда.
После кофе появляется аппетит, и я удовлетворяю его двумя бутербродами с ветчиной и еще одной чашечкой кофе. Все еще полусонная, возвращаюсь в номер. Вставляю ключ в замочную скважину, но он не поворачивается. Наконец до меня доходит, что дверь не заперта. Это на меня подействовало эффективнее десяти чашек кофе. Дремоту, витание в облаках как волной смыло, в голове прояснилось, и я стала обдумывать два варианта: я забыла закрыть дверь номера или там кто-то побывал, возможно, он и сейчас там находится. А может, недавний звонок не был случайным и кто-то преследовал неизвестную мне цель? Что делать? Идти к дежурной и вместе с ней вернуться в номер?
Открываю дверь – темно. Выключила ли я свет, когда выходила? Этого я не помню, была крайне заторможена. Рискую войти и нащупываю выключатель. Когда зажигается свет, я успокаиваюсь – в номере никого нет, но на всякий случай заглядываю в шкаф и под кровать. На первый взгляд все на своих местах. Открываю сумку, начинаю перебирать вещи – и сердце екает: уложено все не так, как я укладывала перед дорогой! В моих вещах рылись? На самом дне сумки косметичка с моими сбережениями. Нахожу ее – все деньги на месте. Немного отлегло от сердца.
Присаживаюсь на кровать и размышляю. Неужели кто-то был в моем номере, пока я ходила в кафе? Я отсутствовала довольно долго. Но зачем рылись в моих вещах? Деньги ведь не взяли! Может, это произошло раньше? Бывает, в аэропорту «заглядывают» в багаж в поисках ценных вещей, однако же деньги целы! Не нашли? Что-то помешало? Но это могло произойти, и когда я ночевала у Любо, – сумка находилась не в той комнате, где я спала. Но зачем Любо интересоваться моими вещами? Такое предположение – глупость, и я решаю больше не ломать над этим голову. Все цело – и ладно! Пора идти регистрироваться на рейс.
Когда я оказалась в аэропорту Улан-Удэ, мне захотелось рассмеяться над своими страхами и фантазиями. Это был вполне современный аэропорт со звучным названием «Байкал». Никаких песков и в помине не было, наоборот, кругом зелень и горы. Верблюдов здесь я тоже не увидела. Почему мне такая дурь полезла в голову? Ведь можно было порыться в Интернете и не фантазировать!
Я не стала в столь ранний час звонить Кизиме. Беседуя во время полета с попутчиком, местным жителем Золто, я узнала много полезного. Это город отнюдь не маленький – почти полмиллиона жителей, с трехсотлетней историей. А начался он с казацкой крепости. Золто встретил сын на автомобиле, они любезно довезли меня до города и помогли устроиться в гостиницу. Имя моего попутчика переводится как Удачливый, так что я надеялась, что и меня удача не минует.
Улан-Удэ мне понравился, по крайней мере то, что я увидела: дома уютные, трех-и четырехэтажные, улицы прямые, широкие, чистые. Город стоит на высоком берегу Серенги, не очень широкой реки, на середине которой, тем не менее, находится небольшой остров. У меня сложилось впечатление, что город расположен в огромной зеленой долине, окруженной со всех сторон горами.
В девять утра я набрала номер телефона Кизимы.
– Виктор, я в Улан-Удэ. Где мы могли бы встретиться? Желательно в центре.
– Без проблем. Встречаемся у головы.
– Какой головы?
– Голова здесь одна. – Кизима хихикнул. – Спросишь – любой скажет.
– Как мы узнаем друг друга?
– Ты же не местная? Значит, узнаю. – Он снова хихикнул.
Я его совсем не знала, но по голосу он мне не понравился.
Это оказалась огромная гранитная многотонная голова Ленина, установленная на площади Советов. У меня возникло впечатление, что я попала в сказку Пушкина и стою перед живой головой дядьки Черномора, кажется, он вот-вот откроет глаза и забросает меня вопросами.
Кизиму, хотя я не видела его ни разу, узнала до того, как он подошел ко мне. Дорогой, с отливом костюм, недешевый галстук и очки в золоченой оправе. Ехидный голос соответствовал его внешности: худощавый, яйцеголовый, с большими залысинами. Тонкие губы растянуты в фальшивой улыбке. Прищуренные глаза, привыкшие все взвешивать, чтобы, не дай бог, не продешевить. Неужели его с Егором может что-то связывать? Мне так не казалось. И зачем Егор отправился с ним на охоту? Ведь только взглянув на него, можно было определить, что он не задумываясь бросит товарища в беде.